Эти азбучные истины вызвали гнев и раздражение со стороны Молотова, тем более, что до этого автор брошюры высказывал их публично, в присутствии Молотова на заседании Политбюро ЦК Украины 29 октября 1932 г. Но тогда глава правительства и председатель чрезвычайной комиссии уклонился от полемики, предпочел промолчать, поскольку речь шла о принятии важного решения. После публикации брошюры он решил поставить все точки над "i". "Ваша позиция, - писал он Хатаевичу
23 ноября, - в корне неправильная, небольшевистская. Нельзя большевику отодвигать удовлетворение минимальных нужд, по строго и неоднократно проверенному партией решению - нужд государства на десятое и даже на второе место... Вам надо поправить свою ошибку, не настаивать на ней и вести работу по-большевистски, к чему у вас много данных"128.
Попытки заступиться за крестьян, добиться снижения плана хлебозаготовок с тем, чтобы можно было заложить семенной и фуражный фонды, что-то выдать колхозникам на трудодни, предпринимал Б.П. Шеболдаев. Первый раз - в октябре 1932 г., второй - в начале ноября, когда вопрос о хлебозаготовках в крае решался на комиссии Кагановича. В первом случае Шеболдаев добился встречи со Сталиным, специально для этого приехал в Москву. Как и следовало ожидать, "вождь" "не понял" просителя, отверг все его доводы в защиту интересов крестьян. Второй раз - на заседании Крайкома с участием комиссии Кагановича (4 ноября), когда первый секретарь поставил вопрос о необходимости снижения плана хлебозаготовок по Северо-Кавказскому краю: "Надо снизить план, а потом со всей жесткостью бороться за его проведение". Однако он встретил резкое недовольство со стороны председателя комиссии129.
В конце 1932 г. в связи с массовым голодом на Украине со Сталиным встречался Р.Я. Терехов - первый секретарь Харьковского обкома партии, секретарь ЦК КП(б) Украины, член Политбюро и Оргбюро ЦК КП(б)У. Сталин, как и следовало ожидать, в резкой, оскорбительной для "собеседника" форме отверг эту информацию: "Нам говорили, что вы, товарищ Терехов, хороший оратор, оказывается, вы хороший рассказчик - сочинили такую сказку о голоде, думали нас запугать, но - не выйдет! Не лучше ли вам оставить посты секретаря обкома и ЦК КП(б)У и пойти работать в Союз писателей, будете сказки писать, а дураки будут читать". Угроза не осталась без последствий. Постановлением ЦК ВКП(б) от
24 января 1933 г. Терехов был освобожден от всех занимаемых Должностей и "направлен в распоряжение ЦК"130.
По данным западных ученых, помимо Терехова ряд других руководителей компартии Украины неоднократно делали по
95
пытки проинформировать Сталина и других кремлевских "вождей" о положении крестьян республики, взывали о помощи. Так, имелись сведения, что В. Чубарь как глава правительства УССР обращался к Сталину с просьбой выделить продукты для умирающих от голода детей, но получил отказ; командующий Украинским военным округом И. Якир лично просил Сталина выделить зерно для раздачи крестьянам, но ему было сказано, чтобы занимался своими военными делами; Н. Демченко, секретарь Киевского обкома партии, просил А. Микояна проинформировать И. Сталина и Политбюро о том, что на Киевский железнодорожный вокзал прибыл поезд, загруженный трупами, которые подбирали на всем протяжении пути, начиная с Полтавы131.
За эту информацию многие руководители Украины лишились своих постов. Зато просьбы Кагановича Сталин удовлетворял немедленно. В отличие от Хатаевича, Каганович твердо стоял на "большевистских позициях" в отношении источников хлебозаготовок. Вот один из примеров. 23 декабря 1932 г. он вместе с председателем комитета заготовок СССР (и членом Северо-Кавказской чрезвычайной комиссии) М. Черновым направил телеграмму Сталину с просьбой отменить постановление ЦК КП(б)У от 18 сентября, разрешающее только с санкции облисполкомов перечислять в хлебозаготовки семенные фонды. "Заботы" о фондах, в том числе и семенных, - говорилось в телеграмме, - "серьезным образом тормозят и портят дело хлебозаготовок и являются легальным обоснованием и оформлением укоренившихся настроений о нереальности плана хлебозаготовок". Сталин ответил в тот же день, сообщив, что постановлением ЦК ВКП(б) директива ЦК КП(б)У отменена.
29 декабря при участии Кагановича Политбюро ЦК КП(б)У принимает директиву райкомам и обкомам партии, в которой колхозам, не выполняющим хлебозаготовки, предписывается сдать "все имеющееся зерно, в том числе и так называемые (выделено авт. - И.З.) семенные фонды". Вывоз всех семенных фондов предлагалось произвести на протяжении 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства со всеми вытекающими отсюда последствиями132.
Заметим, что в данном случае Каганович проявил "заботу" о реализации хлебозаготовительного плана Украины. Что же касается Северного Кавказа, за который он отвечал непосредственно как председатель Чрезвычайной комиссии, то проблема "семян" здесь решалась "по-большевистски". 15 января 1933 г. крайком партии констатировал, что план хлебозаготовок "был выполнен к 15 января 1933 г.", но при этом "в выполнение плана
96
был внесен собранный краевой семфонд"133. Это была своего рода победа, хотя и пиррова. Каганович, как видели, добился санкции Сталина на сдачу в счет выполнения плана хлебозаготовок так называемого семенного фонда, а заодно продовольственного и фуражного. Выше уже приводились многочисленные документальные свидетельства, какими методами это достигалось. Дополню их еще одним источником - письмами М.А. Шолохова И.В. Сталину из станицы Вешенская в апреле 1933 г., а описываемые им события относятся к концу 1932 г. На этот раз классик отечественной литературы, будущий лауреат Нобелевской премии выступил в качестве публициста, страстного и бескомпромиссного защитника крестьян. Он проинформировал "вождя", что содержащиеся в письмах сведения основываются на его личных впечатлениях как очевидца событий, а также на рассказах земляков.
Вот краткое содержание одного из писем.
«Вешенский район Северо-Кавказского края, как и многие другие, - писал Шолохов, - не выполнил (по объективным причинам) плана хлебозаготовок и не засыпал семена. Районная комиссия значительно завысила урожайность (до 82 тыс. т вместо фактической 56-57 тыс. т). К тому же в августе в течение трех недель шли дожди, погубившие десятки тысяч центнеров хлеба. К середине ноября удалось выполнить план хлебозаготовок на 82%. Крайком партии в этой связи направил в Вешенский район своего уполномоченного Г.Ф. Овчинникова, который дал такую установку: "Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!" Начались массовые обыски с изъятием всего обнаруженного хлеба, в том числе и полученного крестьянами на трудодни в счет 15% аванса. Ночью колхозников по одному вызывали в Комитет содействия хлебозаготовок (Комсод) для "допроса с пристрастием", чтобы выяснить, где спрятан хлеб. Применяли пытки, - писал Шолохов, - между пальцев клали карандаш и ломали суставы, а затем надевали на шею веревочную петлю и вели к проруби в Дону топить... В Грачевском колхозе уполномоченный РК подвешивал колхозниц за шею к потолку, продолжая допрашивать полузадушенных, потом на ремне вел к реке, избивал по дороге ногами, ставил на льду на колени и продолжал допрос (...)
Людей пытали, как во времена средневековья, и не только пытали в Комсодах, превращенных буквально в застенки, но и издевались над теми, кого пытали. За несдачу хлеба колхозников выселяли из домов, распродавали за бесценок все имущество (...) Было официально и строжайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ночевать или греться выселенных (...) Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью - будет сам выселен с семьей. И выселяли только за то, что какой-нибудь колхозник, тронутый ревом замерзающих детишек, пускал своего выселенного соседа погреться. 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице
4- И.Е. Зеленин
97
(...) Председатели сельских советов и секретари ячеек посылали по улицам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы. Я видел такое, что нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском Лебяжеского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве можно так издеваться над людьми? (...)
В конце января или в начале февраля в Вешенскую приехал секретарь крайкома Н.Н. Зимин (...) После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать. В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь она ходила по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках матери (...) Число замерзших не установлено, т.к. этой статистикой никто не интересуется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода. Бесспорно одно: огромное количество взрослых и "цветов жизни" после двухмесячной зимовки на улице, после ночевок на снегу уйдут из этой жизни с последним снегом. А те, которые останутся в живых, будут полукалеками».
"Но выселение еще не самое главное", - продолжал Шолохов. И после этого перечислил 16 способов пыток колхозников, при помощи которых было добыто 593 т хлеба. «Примеры эти можно бесконечно умножить. Это - не отдельные случаи загибов, - утверждал писатель, - это - узаконенный в районном масштабе "метод" проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытали все эти "методы" на себе и после приходили ко мне с просьбами "прописать про это в газету».
Аналогичные методы, по словам Шолохова, применялись и в Верхне-Донском районе, где уполномоченным крайкома был тот же Овчинников, "являющийся идейным вдохновителем этих жутких издевательств". И конечный результат тоже одинаков: В Ве-шенском районе, - писал Шолохов, - "как и в других, сейчас умирают от голода колхозники и единоличники... 99% трудящего населения терпят страшное бедствие..."134
Сталин все же в той или иной мере должен был реагировать на письма Шолохова, хотя бы делать вид, что считается с его замечаниями. Может быть, главным образом потому, что цитируемое здесь письмо писатель завершил такими словами: «Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создать последнюю книгу "Поднятой целины"» (выделено авт. - И.З.). Это уже серьезное, опасное для вождя предупреждение. Правда, в последнем письме (6 мая
98
1933 г.) он, как уже отмечалось, упрекнул Шолохова за односторонность подхода к ситуации в деревне, заметив, что не во всем с ним согласен. Тем не менее сообщил, что "помощь, какую требовали, оказана уже" и что "для разбора дела прибудет к Вам, в Вешенский район, т. Шкирятов" (тот самый, который был одним из главных действующих лиц в комиссии Кагановича и потребовал не скупиться на высшую меру по отношению к саботажникам хлебозаготовок, включая и коммунистов - "предателей рабочего класса").
4 июля 1933 г. Политбюро ЦК ВКП(б) заслушало сообщение Шкирятова о перегибах в Вешенском районе в связи с хлебозаготовками. Организаторы и исполнители этих перегибов были "опрошены" (Зимин - второй секретарь крайкома, Овчинников -уполномоченный крайкома по хлебозаготовкам в Вешенском районе, Плоткин - районный работник). Шолохов фигурировал как "свидетель". Виновники были подвергнуты критике, но наказания были весьма мягкими: Зимин был снят с поста второго секретаря крайкома и "направлен в распоряжение ЦК ВКП(б)"; Овчинников снят с поста второго секретаря Ростовского горкома, ему было запрещено в течение года работать в деревне; Плоткину был объявлен строгий выговор с предупреждением135. Строго наказывали (как правило, расстреливали) крестьян-хлеборобов за кражу колосков, партийных функционеров за преступления уголовного характера переводили на другие должности.
Особенно тяжелая обстановка с выполнением плана хлебозаготовок 1932 г. сложилась на Украине. В начале декабря 1932 г. Косиор, докладывая Сталину о положении с хлебозаготовками, особый упор сделал на применении репрессий. "За ноябрь и 5 дней декабря, - сообщал он, - арестовано по линии ГПУ 1230 человек - представителей, членов правлений, счетоводов". Кроме того, было арестовано 140 бригадиров, 265 завхозов-весовщиков, 195 других работников колхозов. Было передано в суд 206 групповых дел кулацких и антисоветских элементов. Однако и эти репрессивные меры коренным образом не изменили ситуацию. 14 декабря 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав доклад Косиора, признало ход хлебозаготовок на Украине неудовлетворительным. Через несколько дней Кагановичу и Постышеву было поручено "немедля выехать на Украину на помощь ЦК КП(б)У и СНК УССР, засесть в решающих областях в качестве особо уполномоченных... и принять все необходимые меры организационного и административного порядка для выполнения плана хлебозаготовок"136.
20-21 декабря 1932 г. Каганович принял участие в заседании Политбюро ЦК КП(б)У. Были утверждены тексты телеграмм
4*
99
обкомам партии, в которых констатировалось "позорное положение организации", содержалось требование "мобилизовать все силы для выполнения плана хлебозаготовок". 29 декабря 1932 г. при участии Кагановича Политбюро Украины принимает директиву райкомам и обкомам партии, в которой колхозам, не выполняющим хлебозаготовки, предписывается сдать "все имеющееся зерно, в том числе и так называемые семенные фонды". Вывоз всех наличных фондов, в том числе семенных, предлагалось произвести немедленно, на протяжении 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства со всеми вытекающими отсюда последствиями137.
В декабре 1932-январе 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У рассмотрело ряд дел уполномоченных по хлебозаготовкам, "не принявших мер к тому, чтобы сломить кулацкий саботаж хлебозаготовок". Многие были исключены из партии, сняты с работы и отданы под суд. Среди них A.M. Нагорный - заместитель председателя Днепропетровского облплана, уполномоченный по хлебозаготовкам в Васильевском районе; В.Т. Шкляр - председатель ВУКа торгово-кооперативных работников, уполномоченный в Б. Лепитихском районе; И.Т. Попова - руководитель культурной секции УНХУ, уполномоченная в Кишенковском районе, и др. Исключены из партии и преданы суду "за преступный срыв заданий партии и правительства по хлебозаготовкам" директора многих совхозов и председатели колхозов138.
Нет никаких сомнений в том, что большинство из этих руководящих работников не являлись ни саботажниками, ни врагами Советского государства. В одних случаях они просто не имели возможности обеспечить выполнения плана хлебозаготовок в условиях, когда "все наличное зерно" было уже изъято у крестьян и вывезено на хлебозаготовительные пункты; в других случаях брали на себя ответственность, шли на значительный риск, разрешая колхозникам в условиях начинающегося голода оставить у себя некоторую часть "причитающегося им" продовольственного зерна.
По данным украинских историков, в период хлебозаготовительной кампании 1932-1933 гг. было снято с занимаемых должностей 922 секретаря райкома, заворга, завкультпросветработни-ка, председателя районных контрольных комиссий; 716 председателей райисполкомов, председателей райпланов, заведующих земуправлений и других руководящих работников - примерно 25-30% от общей численности этих кадров. Нередко за снятием с работы следовали исключение из партии и отдача под суд. В Запорожском районе только за два месяца было распущено 15%
100
правлений колхозов, в Лубенском районе - 25%; "наказания и репрессии, - делают вывод авторы, - сыпались как из рога изобилия"'^.
24 января 1933 г. ЦК ВКП(б) принял постановление "О хлебозаготовках на Украине". Оценка была крайне резкой: "ЦК считает установленным, что партийные организации Украины не справились с возложенной на них партией задачей организации хлебозаготовок и выполнения плана хлебосдачи, несмотря на троекратное сокращение и без того сокращенного плана". В этой связи приводились такие данные: в 1930/31 г. было заготовлено по всем секторам республики 470 млн пудов хлеба, в 1931/32 г. -440 млн, а в 1932/ 33 г. - всего 256 млн пудов.
Последовали оргвыводы. Исходя из того, что "основными областями, которые решают судьбу сельского хозяйства Украины и которые нужно прежде всего укрепить, являются Одесская, Днепропетровская и Харьковская области":
"1. Наметить вторым секретарем ЦК КП(б)У и первым секретарем Харьковского обкома - секретаря ЦК ВКП(б) тов. Постышева;
2. Наметить первым секретарем Днепропетровского обкома тов. Хатаевича с оставлением его одним из секретарей ЦК КП(б)У;
3. Наметить первым секретарем Одесского обкома тов. Вегера;
4. Освободить тов. Майорова, Строганова и Терехова от занимаемых ими должностей и направить их в распоряжение ЦК ВКП(б);
5. Постышеву, Хатаевичу и Вегеру приступить к исполнению своих обязанностей на новой работе не позже 30 января"140.
В докладе на февральском (1933 г.) Пленуме ЦК ВКП(б)У Косиор заявил: "Мы провалили план потому, что работали неудовлетворительно. Корень трудностей и ошибок в том, что, начиная с ЦК КП(б)У и кончая низовыми организациями, не поняли характера трудностей, связанных с новой обстановкой на селе". А далее он сослался на речь Сталина на январском (1933 г.) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Хатаевич, получив новое ответственное назначение, в целом согласился с такой оценкой. "Этот пленум, - сказал он, - должен подвести черту под целой полосой недочетов и провалов в нашем руководстве сельским хозяйством на основе большевистской самокритики".
О голоде на Украине, который все более усиливался, поглощая новые и новые жертвы, не упоминалось ни в постановлении ЦК ВКП(б), ни на февральском пленуме. Разве что глава правительства республики Чубарь в своем выступлении издевательски
101
заметил, что "часть наших колхозников (колхозники-мешочники) ударились в спекуляцию, разлагали колхозы Северного Кавказа и других смежных областей". Зато "добрым словом" отметили деятельность Молотова, Кагановича, Ворошилова и других членов ЦК ВКП(б), неоднократно приезжавших в Украину, чтобы "помочь республике справиться с хлебозаготовками" (выделено авт. - И.З.). Только за этим!141
По логике вещей "строго спросить" хотя бы за "провал хлебозаготовок" надо было не только с секретарей обкомов, но и в первую очередь с членов Политбюро ЦК ВКП(б) - главных кураторов и организаторов хлебозаготовок в республике - Молотова и Кагановича.
Новое назначение Постышева отчасти, видимо, связано с тем, что, по сравнению с Северным Кавказом и тем более Украиной, Нижнее Поволжье все же более или менее справилось с хлебозаготовками. В постановлении бюро Нижне-Волжского крайкома ВКП(б) от 12 января 1933 г. "О выполнении плана хлебозаготовок и засыпке семян" отмечалось, что план в целом по краю (без гарнца) выполнен на 100,2%, в том числе и по засыпке семян. В отчетном донесении политсектора МТС по Нижне-Волжскому краю за 1933 г. (а политсектор, в отличие от Крайкома, меньше всего был заинтересован в приукрашивании ситуации) подтверждалось, что "хлебозаготовки закончились в январе 1933 г.", однако "семенные фонды не были засыпаны в большинстве колхозов", "осенний сев был проведен во многих колхозах недоброкачественно", "зяби поднято всего 1,5 млн га"142.
Вспомним о голоде как таковом, его проявлении и последствиях на Украине глазами переживших эту величайшую крестьянскую трагедию, сохранившуюся в их памяти не только на десятилетия, но и до конца жизни, а на генетическом уровне - и в памяти последующих поколений.
Совершенно очевидно, что в государственном масштабе борьба с голодом на Украине по существу не велась. Да это и невозможно было, если отрицался сам факт голода в деревне. Сталин в январе 1933 г. публично заявил: "Мы, несомненно, добились того, что материальное положение рабочих и крестьян улучшается у нас из года в год. В этом могут сомневаться разве только заклятые враги советской власти"143. А "враги" действительно сомневались. В начале февраля 1933 г. Сталин пришел в бешенство, узнав, что американским корреспондентам разрешили поехать на Кубань. "Молотов, Каганович! - возмутился он. -Не знаете ли, кто разрешил американским корреспондентам в Москве поехать на Кубань? Они состряпали там гнусность о положении на Кубани (см. их корреспонденции). Надо положить
102
этому конец и воспретить этим господам разъезжать по СССР. Шпионов и так много в СССР. И. Сталин".
Адресаты среагировали немедленно: в правом верхнем углу документа вождя написали: "Это безобразное дело. Надо обсудить в ЦК. Молотов, Каганович"144.
К 60-летию голода на Украине историки республики издали народную книгу-мемориал "Голод 1933", где собрана тысяча свидетельств очевидцев голодомора, проживавших в семи областях республики. Эти воспоминания, по мнению журналиста Л. Капе-люшного, одного из первых рецензентов книги, "не только знание, не только хранившаяся в рассказах и памяти обида, а имеющие юридическую силу свидетельские показания (выделено авт. - И.З), свидетельства очевидцев геноцида". Наряду с воспоминаниями в книге публикуются и документы "рассекреченных архивов", комментарии историков, подкрепляющие свидетельства крестьян, переживших эту страшную трагедию145.
Простые и бесхитростные, эти воспоминания воспроизводят различные стадии величайшего народного бедствия. Приведем отрывки из некоторых воспоминаний.
- И.Ф. Бурлака, с. Городище Винницкой области
"Село наше Городище лежит по обоим берегам речки Згар. Люди были работящие, что ни двор, то бондарь, стельмах, кузнец, швеи, кожемяка... С осени 1932 г. началась выкачка хлеба. Люди начали прятать хлеб в бутылки, в горшки, закапывали в землю, спускали под воду в ко-панках. Но комнезамы и активисты находили все и везде. Кто ховал, того из хаты выгоняли как кулака или подкулачника. Зимою и весною 1933 г. люди пухли и массово умирали... Мне было всего 5 лет, кроме меня было еще две сестрички и братик".
- Р.С. Соколовская, Житомирская область
"В 1933 г. в селах начался страшный голод. Начали массово умирать маленькие дети, потом пожилые и больные, а потом - все подряд. Вымирали семьями, родами. Люди пухли от голода, теряли ум и рассудок. В нашей семье за неделю умерло четверо детей. Умерла также старенькая бабушка. Умирая, она очень сильно просила кусочек хлеба или картошечку, но дать было нечего. Умерших хоронили без одежды, без гробов, в общих могилах... Только за зиму и весну того страшного 1933 г. в нашем селе голод забрал больше половины людей".
- Д.В. Васильченко, с. Билики Полтавской области "Однажды к нам во двор пришел хлопчик лет девяти-десяти. Он
был страшно худой, изможденный, со страшной синей полосой на шее. Бабушка дала ему поесть и начала расспрашивать. Оказалось, зовут его Митькой, а в семье четверо детей, отец и маленькая сестричка умерли от голода, а старший брат начал гнать его из хаты. А потом вместе с матерью хотели его повесить... Но веревка оборвалась, Митька убежал и
103
теперь боялся идти домой... До сих пор в памяти тот хлопчик с синей полосой на шее. Все думаю: как могло так быть между родными людьми?"
- М.Я. Ничипоренко, Харьковская область
"Страшно все это вспоминать, ой, страшно. Как теперь вижу: каждый день ездил по дорогам специальный человек с лошадью, подбирал мертвых. Войдет бывало в хату: есть неживые или живые? Если живые, еще дышат, но уже не жильцы, так он и их вез к яме. А еще, помню, умирала женщина, оставила малых деток, грудных еще. Лазят они по матери и сосут неживую грудь. Были дети, стали сироты".
- ПЛ. Калапач, Днепропетровская область
"Мы зашли в село под Кривым Рогом и в одной хате увидели такое, что жутко и сегодня. Мы попросились переночевать, в хате были муж и жена. Мы еще удивились, везде люди, как с креста снятые, а эти мордастые, румяные, моторные. А когда осмотрелись, я заглянула под лавку и онемела. Там в корыте лежала человеческая голова, без туловища. Мы выбегли из этой хаты, не знаю где сила взялась".
- С.С. Григорович, с. Муховец Винницкой области
"В 1933 г. ...люди умирали на улицах. У нас в селе от голода умерло 183 человека, а на войне погибло 160 односельчан... А в Немировке, 4 км от нас, во всю работал спиртзавод. Весь год на его площадках лежали бурты кукурузы в кочанах, ждали своей очереди на переработку. Кукурузу, конечно, сильно охраняли, потому что рядом люди умирали тяжелой голодной смертью"146.
Прекращение массовой смертности сельского населения в республике произошло только в августе-сентябре 1933 г. после сбора нового урожая. Наибольшие потери понесли Харьковская, Киевская, Винницкая и Днепропетровская области. По данным украинских историков и демографов (в частности, СВ. Кульчицкого и И.С Пирожкова) на Украине от голода погибло 3,5-4 млн крестьян147. Это примерно половина от всех потерь сельского населения страны.
Катастрофические последствия голода не были преодолены в республике и к концу 1930-х годов. Примечательно, что в 1937 г. в СССР проживало 26,4 млн украинцев, а в 1939 г. -28,4 млн против 31,2 млн в 1926 г., т.е. соответственно на 4,8 млн и 2,8 млн человек меньше148.
Голод, разумеется, не миновал и Поволжье, особенно Среднее, Левобережье которого поразила сильная засуха. Общие потери деревень Поволжья во время голода 1932-1933 гг., включая как непосредственные жертвы голодомора, так и косвенные в результате сокращения рождаемости и повышенной смертности, составили, по подсчетам В.В. Кондрашина, около 1 млн человек. Демографические последствия проявились и в итогах Всесоюзной переписи населения 1937 г. По ее данным, к началу года чис
104
ленность сельского населения Поволжья в районах, пораженных в 1932-1933 гг. голодом, по сравнению с 1926 г., сократилась на 23%. Последствия голодомора преодолевались на протяжении ряда лет149.
Но, пожалуй, наиболее тяжелые испытания в связи с коллективизацией, откочевками и голодом выпали на долю скотоводов и земледельцев Казахстана. Важнейшая особенность Казахстана определялась тем, что большая часть его населения (около 70%) вела кочевой и полукочевой образ жизни, связанный с ведением земледельческо-скотоводческого и животноводческого хозяйства. К середине 1920-х годов в Казахстане насчитывалось 530-540 тыс. таких хозяйств, а всего в стране их было около 700 тыс. 150
Тяга к оседлости у кочевого и полукочевого населения Казахстана и Средней Азии появилась задолго до массовой коллективизации. Однако этот процесс шел крайне медленно, самотеком. Часто осевшие на земле кочевники и полукочевники из-за отсутствия средств возвращались к прежнему образу жизни. К началу первой пятилетки были разработаны планы закрепления кочевников на земле, выделены значительные материальные средства. Оседание предполагалось проводить в тесной взаимосвязи с производственным кооперированием кочевых и полукочевых хозяйств. Однако с переходом к сплошной коллективизации эти планы были изменены. В соответствии с проводимой в эти годы Сталиным и его единомышленниками линии на безудержное форсирование коллективизации в ряде директив центральных органов конца 1930-первой половины 1931 гг. содержались установки на усиление темпов обобществления скота и организации животноводческих ферм в колхозах. Как уже отмечалось в постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 30 июля 1931 г. "О развертывании социалистического животноводства", выдвигалась "центральная задача ближайшего времени в области сельского хозяйства" - добиться в 1931-1932 гг. решительного перелома в развитии животноводства путем создания колхозных ферм и увеличения поголовья скота в животноводческих совхозах. Началась повсеместная организация животноводческих ферм в колхозах. Стали широко практиковаться административные меры воздействия на крестьян с целью принудить их обобществить весь свой скот, включая последнюю корову. Применительно к Казахстану это означало игнорирование такой первичной формы крестьянских объединений, как тозы. Руководящие партийные и советские органы республики уже с начала 1931 г. стали искусственно форсировать темпы коллективизации в кочевых и полукочевых районах, причем осуществлять ее в
105
форме животноводческой артели, а созданные ранее тозы переводить на устав артели.
Принимая директивы о форсировании коллективизации в животноводческих районах и о переводе тозов на устав артели, Казахский крайком целиком опирался на постановления центральных органов партии и государства. Нельзя, однако, отрицать и собственного "вклада" местных руководителей в решение животноводческой проблемы, их попыток дать "теоретическое" обоснование проводимым мероприятиям. Так, в докладе на февральском (1931 г.) Пленуме Казахского крайкома его секретарь Ф.И. Голощекин сделал вывод о том, что Казахстан уже мало чем отличается от центральных районов страны, отпала необходимость учитывать его социально-экономические особенности. «В подходе к Казахстану, - говорил он, - мы часто писали: "исходя из особенностей Казахстана". Другими словами, разрешение задач, поставленных партией, задевало нас одним крылом. А сейчас? Сейчас не то. Сейчас решения абсолютно, целиком и полностью захватывают Казахстан не одним крылом, а целиком. Сохранились ли у нас особенности и отсталость? Сохранились, но не они уже превалируют, не они господствуют».
Примером индивидуального "творчества" руководителей районного масштаба может явиться директива Тургайского райкома партии, содержащая указание партийным, советским и хозяйственным работникам: "Весь скот обобществить, не оставляя ни одного паршивого козленка в индивидуальном пользовании"151.
Одновременно с директивно-командным подстегиванием обобществления скота, немедленного преобразования тозов в артели всемерно форсируется коллективизация в кочевых и полукочевых районах республики в самой неприемлемой для них форме. Попытки реализовать эти директивы на практике привели к огромным потерям скота, гибели многих тысяч людей.
Особенно быстро шло преобразование тозов в артели. Уже к началу 1932 г. из 2771 тоза 60 животноводческих районов республики на устав артели было переведено 2459. Когда же скот был обобществлен, выяснилось, что колхозы не в состоянии обеспечить его кормами и помещениями. Положение усугублялось тем, что в соответствии с рекомендациями Крайкома партии предпочтение отдавалось крупным животноводческим колхозам. В этой связи нередко в радиусе до 200 километров и более механически объединялись несколько сот хозяйств. Скот концентрировался на фермах-гигантах, где просто технически невозможно было создать более или менее сносные условия труда и быта животноводов. Животноводам порой приходилось расселяться в организо
106
ванных по типу переселенческих деревень многочисленных юртах, которые выставлялись "прямо на снегу в идеально правильные кварталы"152.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 17 сентября
1932 г., о котором уже говорилось, значительно запоздало и содержало ряд существенных просчетов, на которые обратил внимание заместитель председателя СНК РСФСР Т. Рыскулов. Его реализация по существу началась после ухода со своего поста Ф. Голощекина весной 1933 г.
Зимой 1932/33 г. тысячи голов скота погибли от холода и отсутствия кормов. О масштабах этого бедствия можно судить по данным отчетного донесения политсектора МТС Казахстана за
1933 г.: с 1 июня 1931 по 1 июня 1933 г. поголовье скота в колхозно-крестьянском секторе в республике сократилось: лошадей почти в 5,5 раз (с 1998 тыс. до 366 тыс.), рогатого скота -в 1,6 раза (с 1389 тыс. до 876 тыс.), верблюдов - в 7 раз (с 497 тыс. до 72 тыс.), овец и коз - в 4 раза (с 4188 тыс. до 1098,6 тыс. голов). А за весь период сплошной коллективизации, с конца 1920-х годов до февраля 1933 г., по данным Крайкома партии, поголовье всех видов скота в Казахстане уменьшилось с 36-40 млн голов до 4 млн, иначе говоря республика потеряла почти 90% своего скота. Добавим к этому, что производство зерна в республике за это время сократилось примерно втрое153.
Поскольку животноводство являлось основным занятием и почти единственным источником дохода кочевого и полукочевого населения, оно, по существу, лишилось средств существования. Началась массовая миграция, фактически бегство людей из обжитых мест ("откочевки"). "Конец 1932 и зима 1933 г., - говорил на VII Казахстанской краевой партконференции (январь
1934 г.) Л.И. Мирзоян, сменивший на посту первого секретаря Крайкома Ф.И. Голощекина, - представляли собой исключительную картину, когда огромные массы откочевников, двинувшиеся со своих районов и мест, запрудили железнодорожные станции и города и создали крайне неблагоприятную обстановку... После больших откочевок Центральный Казахстан пришел в полный упадок"154.
22 мая 1933 г. заместитель председателя СНК Казахстана Ку-лумбатов направил в Комиссию ЦК ВКП(б) по вопросам Казахстана записку, в которой анализировал создавшуюся в республике ситуацию и предлагал меры по ее нормализации. В записке отмечалось, что второй год в республике продолжается голод. Особенно тяжелое положение создалось в Южно-Казахстанской и Алма-Атинской областях, в западной и южной частях Актюбин-ской области, на юге Карагандинской, в ряде районов Восточно-
107
Казахстанской и Западно-Казахстанской областей. Ситуация осложнялась тем обстоятельством, что начали возвращаться на места прежнего проживания семьи, откочевавшие в другие районы Казахстана и прилегающие к нему области и республики "в поисках пищи" (откочевки в документе определялись как "уход на почве голода"). Откочевники-возвращенцы (более 100 тыс. хозяйств) не имели средств к существованию ("откочевники почти голые, не имеют одежды и обуви"), были крайне истощены, среди них распространились инфекционные заболевания, наблюдалась высокая смертность. К тому же в самой республике не менее 100 тыс. хозяйств голодало. Возвращенцы заполняли районные центры, новостройки, города, скапливались на железнодорожных станциях. Значительные размеры приняла беспризорность детей (свыше 60 тыс.) Их бросали в пути следования, часто обрекая на гибель. Среди прибывших на места откочевников, как отмечалось в документе, было "полное моральное разложение... голодающие по зернам вынимают семена с засеянных полей, расхищается скот колхозов и совхозов"'55.
В июне 1933 г. Л. Мирзоян и У. Исаев (председатель СНК республики) еще раз напомнили Сталину, Кагановичу и Молото-ву о ситуации в Казахстане, подчеркнув, что голод далеко еще не преодолен. "Чтобы ликвидировать голод в Казахстане, районах и колхозах и поставить в этом году хозяйства на ноги, - писали они, - мы считаем необходимым значительную часть колхозов совершенно освободить от поставок, а остальную льготировать". Хлебопоставки предлагалось снизить почти наполовину (до 28,5 млн пудов вместо 52,7 млн). Руководители республики предупреждали, что если до начала уборки эти предложения не будут приняты, то "это может привести... к разворовыванию хлеба и новому бегству казахских хозяйств со своих мест"156.
А вот современный документ - заявление старейших писателей Казахстана на сессии Верховного Совета республики в июне 1991 г. В нем указывалось, что в результате насильственной коллективизации от голода в Казахстане погибли 2,5 млн человек. "Насильственная коллективизация 1931-1932 годов привела к ломке вековых традиций кочевников, резкому разорению народных масс, значительному сокращению поголовья скота, который был для народа главным источником существования. Там, где русские и украинцы перебивались затирухой и лебедой, казахи просто не выдерживали - организм скотовода не был приспособлен к растительной пище. Смерть косила их целыми селеньями"157.
Казахстан, прежде всего его коренные жители, ведущие из покон века кочевой и полукочевой образ жизни, стали заложни
108
ками и жертвами таких непродуманных, по существу, преступных акций, как "революция сверху" и "большой скачок" в животноводстве. Массовая гибель десятков и сотен тысяч ни в чем не повинных людей - самое тяжелое последствие этих "социалистических" экспериментов. По последним данным демографов Казахстана от голода в начале 1930-х годов в республике погибло около 2 млн коренных жителей (1798 тыс., включая и около 200 тыс. безвозвратно ушедших за рубеж - в Китай, Монголию, Афганистан, Иран, Турцию). Есть основание полагать, что значительная часть откочевников погибла от голода и болезней, в том числе и те, кто ушли (или пытались уйти) за рубеж158.
Материалы переписей 1926, 1937 и 1939 гг. свидетельствуют, что численность казахского населения далеко не была восстановлена к концу 1930-х годов. По данным первой, в стране проживало 3968,3 тыс. казахов, по данным второй - 2862,4 тыс. (или на 1105,9 тыс. меньше), по данным третьей - 3100,9 тыс. (или на 867,4 тыс. меньше, чем в 1926 г.)159. О масштабах и глобальных последствиях "казахстанской трагедии" можно судить по тому, что казахский этнос после этих потерь был восстановлен только к концу 1960-х годов. "Эта страшная трагедия, - считают ученые Казахстана, - по своим последствиям затмила все сколько-нибудь известные прецеденты из исторического прошлого народов"160.
В конце 1932-начале 1933 г. Сталин и его единомышленники делали попытки спасти положение, окончательно сломить сопротивление саботажников хлебозаготовок и спекулянтов, наказать тех, кто вел "тихую войну" с советской властью. Однако ситуация в деревне стала меняться с осени 1932 г., когда появились первые признаки голода (здесь свою роль, несомненно, сыграли чрезвычайные комиссии) и особенно зимой-весной 1933 г., когда он достиг кульминации.
Крестьянское движение в районах, охваченных голодом, все больше и больше приобретает характер пассивного сопротивления (порча колхозного имущества, хищения, отказ от работы и т.п.). Но следует иметь в виду, что хищения урожая ("стрижка колосков") в большинстве случаев совершались голодными людьми, нередко детьми, а на работу многие из них не могли выходить из-за ослабления организма, дистрофии, эпидемических заболеваний. Эта ситуация была оценена в известном "теоретическом" обобщении Сталина в январе 1933 г. как переход классового врага, прежде всего кулачества, к "новой тактике" - "от прямой атаки против колхозов к работе тихой сапой". Но дело обстояло иначе: волна массовых репрессий в период хлебозаготовок, Драконовский Закон от 7 августа 1932 г., а затем и голод, невиданный по своим масштабам и последствиям, привели к тому, что
109
активное крестьянское сопротивление было сломлено. По мнению некоторых историков, "великий голод" "нанес смертельный удар по крестьянству", стал "концом крестьянского движения в России... и концом России как крестьянской страны". С этим, на наш взгляд, вряд ли можно согласиться161.
Сталин, безусловно, был хорошо осведомлен о трагическом положении деревни, но действовал, как всегда, не в интересах крестьян (не во спасение их!). Отнюдь не случайно совпали, например, такие события, как поток закрытой информации, в том числе и в письмах крестьян на его имя, о начале массового голода в деревне, и принятие ЦИК и СНК СССР 27 декабря 1932 г. постановления о введении в СССР паспортной системы (для "всех" граждан за исключением крестьян!). В Политбюро проект постановления был представлен 14 декабря председателем комиссии Политбюро по разработке этого документа секретарем ЦИК СССР А.С. Енукидзе. Характерно само название сопроводительного письма председателя - "О паспортной системе и разгрузке городов от лишних элементов". "Лишние элементы" -это, конечно, крестьяне, бежавшие в город в поисках работы и пропитания. Резолюция Сталина гласила: "Надо поторопиться с паспортной системой". К названию документа "Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об установлении паспортной системы по Союзу ССР" он приписал: "и обязательной прописке паспортов". А председатель комиссии так обосновал основное назначение документа: "Необходимо предотвратить неконтролируемое перемещение по стране огромных масс сельского населения"162. Проведение паспортизации было поручено органам милиции под руководством ОГПУ, при котором было создано Главное управление рабоче-крестьянской милиции.
Менее чем через месяц после принятия постановления о паспортной системе, 22 января 1933 г. появился еще один документ -строго секретная директива Сталина и Молотова о запрещении массового выезда голодающих крестьян из Северного Кавказа и Украины в западные и центральные районы страны, Поволжье163. Директива была написана собственноручно Сталиным (сохранился автограф) и первоначально подписана только им. После перепечатки, явно по указанию автора, появилась еще подпись Молотова как председателя СНК. Это один из немногих документов (после Закона от 7 августа 1932 г.), свидетельствующих о прямом, практическом участии Сталина в организации массового голода 1932-1933 гг. Возникает все же вопрос - какими целями при этом руководствовался генсек - желанием наказать крестьян за "итальянку", попытку оставить без хлеба рабочих и Красную армию или любой ценой "взять хлеб" в целях осу
110
ществления программы индустриализации, укрепления обороны страны? На наш взгляд, имело место и первое, и второе. А в результате - наказанными голодом оказались не рабочие и красноармейцы, которые все же имели в той или иной мере гарантированный паек, рабочие карточки, а миллионы крестьян, составлявших абсолютное большинство (не менее 75%) населения страны. Вряд ли стоит принимать всерьез иронически закавыченное автором определение "за хлебом" как цель массовых выездов крестьян за административные границы Северного Кавказа и Украины, где свирепствовал голод и будто бы выезды были организованы врагами советской власти, эсерами и агентами Польши с целью агитации "через крестьян" против колхозов и власти. Но вполне серьезно прозвучало сожаление Сталина о том, что годом раньше партийные, советские и чекистские органы "прозевали (выделено авт. - И.З.) эту контрреволюционную затею врагов СССР".
Видимо, это одна, может быть, даже основная причина, почему в 1931-1932 гг. при гораздо более низком урожае, чем в 1932-1933 гг. удалось сократить масштабы, в той или иной мере локализовать распространение массового голода в стране. И как грозный приговор голодающим прозвучало в начале 1933 г. предписание "вождя" «арестовывать пробравшихся на север "крестьян" (слово крестьян в кавычках, поскольку для Сталина это были спекулянты и саботажники. -И.З.), и после того, как будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных в места их жительства». А проведение этой акции должны были осуществлять органы ОГПУ, их транспортный отдел.
Поражают оперативность распространения и быстрота реализации этой директивы. Уже 23 января 1933 г. Политбюро ЦК КП(б) Украины принимает постановление о ее рассылке всем обкомам и облисполкомам, дает указание ОГПУ164 о прекращении продажи билетов крестьянам, выезжающим за пределы республики. 25 января аналогичное постановление принимает Бюро Северо-Кавказского крайкома; кроме того, утверждает полувоенного типа дислокацию о размещении на железнодорожных станциях "оперативных заслонов" и "маневренных групп". 28 января дается указание об организации на крупнейших железнодорожных станциях края (Миллерово, Шахты, Армавир, Краснодар, Махачкала и др.) девяти "фильтрационных пунктов" для "выявления злостного к.-р. кулацкого и белогвардейского эле-мента"165.
К началу марта, по данным ОГПУ, было задержано 219,5 тыс. человек, из которых 186,6 тыс. возвращено, а остальные привлечены к судебной ответственности. На Северном Кав
111
казе развернулась настоящая "охота на людей", из работников ОГПУ и милиции организовывались кордоны и посты на дорогах и железнодорожных станциях для задержания беглых. "Огромное количество оборванных, изможденных, опухших от голода, еле передвигавшихся взрослых и детей заполнили вокзалы. Вспыхивали эпидемии. Многие беженцы, сваленные голодом и болезнью, умирали в вагонах на перронах, в залах ожидания и пристанционных скверах"166.
Таким образом, налицо некая цепь взаимосвязанных и взаимозависимых сталинских акций (вполне или не вполне осознанных) по организации "великого голода". Это, в хронологическом перечислении, - Закон от 7 августа 1932 г. - детище вождя; его выступление на Объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) 27 ноября 1932 г. (некое теоретическое обоснование репрессий против всего крестьянства и одновременно программа действий - "ответить сокрушительным ударом"); постановление о паспортной системе 27 декабря 1932 г.; и, наконец, зловещая директива от 22 января 1933 г. Круг замкнулся: основные (субъективные) предпосылки для общекрестьянской трагедии были созданы. А по сути она уже началась167.
Отнюдь не единичны официальные документы о семенной и продовольственной помощи крестьянам, точнее сельскому хозяйству, которая обычно осуществлялась в первой половине года в форме возвратных ссуд с условием отдачи после нового урожая, как правило, с 10% надбавкой168.
Семенные ссуды расходовались на проведение весеннего сева, продовольственные - главным образом на общественное питание колхозников, которые работали в поле (при этом невыходы на работу по причине болезни или плохой погоды не учитывались). Иждивенцы (малолетние дети, старики) не получали продовольственной поддержки ни от колхоза, ни от государства.
Государственная помощь крестьянству голодающих районов была незначительной. Правда, в феврале-июне 1933 г. было принято не менее 35 постановлений, в соответствии с которыми крестьяне должны были получить 320 тыс. т продовольственного зерна. Это капля в море, если учесть, что голодало не менее 25-30 млн человек. В.П. Данилов, основываясь на том, что каждое крестьянское хозяйство России, согласно земской статистике, ежегодно потребляло 16 пудов зерна, или 262 кг на душу населения, подсчитал, что вывезенные на внешний рынок в 1932 г. 18 млн ц зерна "обеспечивали возможность прокормить по нормам благополучных лет 6,9 млн человек, а по условиям голодных лет спасти от крайнего истощения и вымирания вдвое больше -14 млн". К тому же имелись еще неприкосновенные запасы, при
112
мерно 18,2 млн ц. "В совокупности отказ от экспорта хлеба и реализация хлебных запасов, - делает вывод автор, - могли бы улучшить положение в основных голодающих районах 25-30 млн человек. Во всяком случае массовая смертность от голода могла быть исключена"169 (выделено авт. - И.З.). Следует все же учитывать, что в той или иной мере помощь голодающим оказывалась местными органами власти за счет их внутренних ресурсов. Вот некоторые примеры.
10 февраля 1933 г. Днепропетровский обком КП(б)У принял постановление "О мерах по борьбе с голодом". Помимо общей директивы райпарткомам и райисполкомам о необходимости в этой связи выделить из фонда местного снабжения в феврале-марте 120 тыс. пудов зерна, руководителям местных органов власти за подписью Хатаевича под грифом "Совершенно секретно" было разослано директивное письмо более конкретного содержания и с дополнительными мерами по оказанию помощи голодающим. Подчеркивалось, что "были случаи голодной смерти колхозников, имеющих большое количество трудодней (500-600)" и что "проявляется полное равнодушие и бездействие местных властей".
И далее: "Обком считает совершенно недопустимым и позорным для нас, когда гибнут от голода колхозники-активисты, которые честно работали в колхозе и выработали большое количество трудодней. Оставление без хлеба таких колхозников могло произойти только в результате извращений, допущенных в данных колхозах при хлебозаготовках и при распределении между колхозниками натуральных авансов" (выделено авт. - И.З.).
По существу Хатаевич продолжал скрытую дискуссию с Молотовым по вопросу о том, какой хлеб нужно сдавать государству - весь выращенный или только "товарный". Однако ответственность за такого рода практику, когда действовали по первому варианту, возложили на местные органы власти, руководителей колхозов. "Вы обязаны, - подчеркивал он, - обращаясь к руководителям райкомов и райисполкомов, - немедленно найти внутри колхозов и в районе необходимое количество хлеба для того, чтобы этих колхозников, если действительно не осталось хлеба, накормить". Хатаевич в данном случае пошел на крайнюю (чрезвычайную!) меру, видимо, не согласованную с высшими органами страны (иначе зачем гриф "Совершенно секретно") - "урезать фонды рабочего снабжения", выделив "некоторое очень ограниченное количество хлеба для оказания продовольственной помощи рабочим МТС, совхозам, партийному и беспартийному активу колхозов..." Перед партийным и советским руководством
113
районов также выдвигалось требование "немедленно на месте принимать все меры для борьбы с массовыми заболеваниями... срочно ставить вопрос перед соответствующими областными органами".
Проблему голодания колхозников, которые имели мало трудодней и единоличников (людей второго сорта!), Хатаевич рекомендовал решать иначе: "Предложить им активно заняться вскрыванием разворованного и припрятанного хлеба с тем, чтобы сдать его в семенной фонд и тем самым обеспечить себя продовольствием за счет 10-15% отчислений, установленных для тех, кто вскрывает спрятанный хлеб"170.
В конце февраля 1933 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) специально обсудило вопрос "О продовольственной помощи для актива, колхозов и колхозников". Председательствовал Б. Шеболдаев. Постановили дополнительно отпустить районам на март для актива 10,4 тыс. пудов зерна и для нуждающихся колхозов и колхозников - 332,8 тыс. пудов. В первую очередь помощь оказывалась колхозникам, работающим по подготовке весенней посевной кампании. Допускалась продпомощь в "острых случаях нужды" и "колхозникам, не могущим в настоящее время работать". "Признавалось необходимым" в нуждающихся станицах выдавать завтраки в школах "из расчета отпуска 50 г (!) хлеба на школьника". Обращалось внимание секретарей райкомов и председателей РИКов на оказание продпомощи "в необходимых случаях" коммунам, особенно переселенческим. Руководители райкомов и РИКов предупреждались, что они несут полную ответственность за создание "всех условий активного участия в весенних работах всех колхозников"171.
В то же время ситуация в сельских районах Северного Кавказа продолжала ухудшаться. 7 марта 1933 г. руководители Секретно-политического отдела ОГПУ (Г. Молчанов и Г. Люшков) направили высшим руководителям ОГПУ (Менжинскому, Ягоде, Агранову) тревожную информацию о голоде целого ряда районов СКК, где "обострялись продзатруднения". В этой связи назывались 24 района края, главным образом Донские и Кубанские (в том числе Лабинский, Анапский, Ейский, Криевский, Тихорецкий, Медвеженский, Тимошевский, Краснодарский, Вешенский), где побывали представители комиссии Кагановича. "По далеко не полным данным", сообщали авторы сводки, "в этих районах учтено опухших от голода 1742 чел., заболевших от голода - 898, умерших от голода - 740 чел." Употреблялись в пищу трупы павших животных (в том числе санных лошадей), кошек, собак, крыс. Были зафиксированы случаи людоедства и трупоедства. Сообщалось, что "о фактах продзатруднений информированы
114
соответствующие районные и краевые совпарторганизации, через которые принимаются меры к заброске в эти районы продовольствия, медикаментов и медперсонала"172.
СПО ГПУ Украины 12 марта 1933 г. проинформировал своих руководителей "О продовольственных трудностях" в пораженных голодом районах Украины. Пожалуй, впервые приводились обобщенные данные на этот счет. По сведениям, поступившим в феврале-марте (кульминация голодомора!), голод охватил 139 районов республики, где голодало 11 тыс. семей, острым заболеваниям на почве голода подверглись 17,3 тыс. человек. Наиболее пострадавшими оказались Днепропетровская и Киевская области, а также Молдавская АССР. Общее число погибших от голода достигло 2,5 тыс. человек. Преобладали многосемейные колхозники, в том числе и те, которые выработали наибольшее количество трудодней, что подтвердил, как мы видели, Хатаевич применительно к Днепропетровской области173.
15 марта 1933 г. ЦК КП(б)У направил в ЦК ВКП(б) подписанную Косиором докладную записку "О ходе подготовки к весеннему севу и продовольственном положении в ряде областей и районов республики". В преамбуле отмечалось: "Дней через 7-8 в южных районах Степи начнется сев. В настоящее время наряду с сообщениями о ходе подготовки к севу из всех областей поступают сообщения о тяжелом продовольственном положении и с требованием помощи". Подтверждались данные сводок ОГПУ о наиболее тяжелом положении в Днепропетровской области. Далее назывались Киевская, Винницкая, Донецкая и Харьковская, а всего массовым голодом было охвачено 103 района республики (по данным сводки ОГПУ - 139).
Отмечалось, что голод распространился и в мелких городах; предприятия, которые проходили по третьему списку, фактически перестали снабжать хлебом. Некоторым из них помощь оказывалась (уже второй месяц) из местных ресурсов за счет усиления самозаготовок. Из ресурсов республики 200 тыс. пудов было выделено Киевской и Донбасской областям, а также Молдавии. Днепропетровская и Одесская области лучше других обеспечивались за счет собственных ресурсов. Делался вывод о необходимости усиления помощи Украине за счет Центра.
Справедливо отмечалось, что для "продовольственной помощи нужен не только хлеб, а и другие продукты, овощи, картофель, мясо, жиры и т.п." "Из рук вон плохо" осуществлялись децентрализованные заготовки этих продуктов для нуждающихся районов. После начала сева, говорилось в докладной записке, "безусловно потребуется дополнительная продовольственная помощь Киевской обл., Донбассу, АМССР, Днепропетровской,
115
Харьковской и Винницкой областям в размере не менее 2 млн пуд."174
На Украине и в других краях и областях надежды на получение государственной помощи в надлежащих (даже минимальных) размерах, как правило, не оправдывались. Но и местные ресурсы тоже были весьма ограничены, хотя недооценивать их значение, в частности, в Днепропетровской и Одесской областях, как видно из докладной записки Косиора, нет оснований.
Нельзя не отметить, что в докладной записке в ЦК ВКП(б), подписанной Косиором, несколько иначе, по сравнению с другими документами (письмо Хатаевича, сводки ОГПУ, письма крестьян и др.), интерпретировались причины и факторы голодо-мора 1932-1933 гг., некоторые обстоятельства, связанные с его углублением и распространением на основную территорию Украины. Упор делался на объективные трудности (засуха, неурожай) и субъективные факторы местного значения. Подчеркивалось, например, что "основная часть голодающих это те, кто совсем не имел или имел очень мало трудодней", т.е. кто плохо работал, а также единоличники, за которых государство и местные власти отвечают в самую последнюю очередь. А если среди голодающих были и колхозники, выработавшие много трудодней, то во многом это связано с перерасходом хлеба на общественное питание. И далее: "Очень многие колхозники и единоличники под влиянием паники хлеб припрятали и в то же время голодают". И уж совсем трудно поверить, что «в большинстве голодающих районах хлеба по заготовкам было взято ничтожное количество, и сказать, что "хлеб забрали" никак невозможно». И еще такой пассаж: «В особенности тяжелое положение так называемых "возвращенцев", т.е. тех, кто подчас вместе с семьями где-то бродил все время, а теперь в значительных количествах возвращаются обратно в свои села и колхозы. Вот почему голодающие имеются чуть ли не по всем районам, вот почему такое большое количество районов учтено в качестве тяжелых».
А "основная причина голода - плохое хозяйничание и недопустимое отношение к общественному добру (потери, воровство и растрата хлеба)". Иначе говоря, основные виновники - несознательные колхозники и руководители колхозов, отчасти местные руководители. Большие начальники в Кремле не причем, а руководители республики виноваты (см. постановление ЦК ВКП(б) от 24 января 1933 г.), но заслуживают снисхождения. (Косиор, видимо, на это все еще надеялся.) Очень старались, но не получилось, в частности, у Майорова, Строганова, Терехова, за что и были справедливо наказаны.
116
23 ноября, - в корне неправильная, небольшевистская. Нельзя большевику отодвигать удовлетворение минимальных нужд, по строго и неоднократно проверенному партией решению - нужд государства на десятое и даже на второе место... Вам надо поправить свою ошибку, не настаивать на ней и вести работу по-большевистски, к чему у вас много данных"128.
Попытки заступиться за крестьян, добиться снижения плана хлебозаготовок с тем, чтобы можно было заложить семенной и фуражный фонды, что-то выдать колхозникам на трудодни, предпринимал Б.П. Шеболдаев. Первый раз - в октябре 1932 г., второй - в начале ноября, когда вопрос о хлебозаготовках в крае решался на комиссии Кагановича. В первом случае Шеболдаев добился встречи со Сталиным, специально для этого приехал в Москву. Как и следовало ожидать, "вождь" "не понял" просителя, отверг все его доводы в защиту интересов крестьян. Второй раз - на заседании Крайкома с участием комиссии Кагановича (4 ноября), когда первый секретарь поставил вопрос о необходимости снижения плана хлебозаготовок по Северо-Кавказскому краю: "Надо снизить план, а потом со всей жесткостью бороться за его проведение". Однако он встретил резкое недовольство со стороны председателя комиссии129.
В конце 1932 г. в связи с массовым голодом на Украине со Сталиным встречался Р.Я. Терехов - первый секретарь Харьковского обкома партии, секретарь ЦК КП(б) Украины, член Политбюро и Оргбюро ЦК КП(б)У. Сталин, как и следовало ожидать, в резкой, оскорбительной для "собеседника" форме отверг эту информацию: "Нам говорили, что вы, товарищ Терехов, хороший оратор, оказывается, вы хороший рассказчик - сочинили такую сказку о голоде, думали нас запугать, но - не выйдет! Не лучше ли вам оставить посты секретаря обкома и ЦК КП(б)У и пойти работать в Союз писателей, будете сказки писать, а дураки будут читать". Угроза не осталась без последствий. Постановлением ЦК ВКП(б) от
24 января 1933 г. Терехов был освобожден от всех занимаемых Должностей и "направлен в распоряжение ЦК"130.
По данным западных ученых, помимо Терехова ряд других руководителей компартии Украины неоднократно делали по
95
пытки проинформировать Сталина и других кремлевских "вождей" о положении крестьян республики, взывали о помощи. Так, имелись сведения, что В. Чубарь как глава правительства УССР обращался к Сталину с просьбой выделить продукты для умирающих от голода детей, но получил отказ; командующий Украинским военным округом И. Якир лично просил Сталина выделить зерно для раздачи крестьянам, но ему было сказано, чтобы занимался своими военными делами; Н. Демченко, секретарь Киевского обкома партии, просил А. Микояна проинформировать И. Сталина и Политбюро о том, что на Киевский железнодорожный вокзал прибыл поезд, загруженный трупами, которые подбирали на всем протяжении пути, начиная с Полтавы131.
За эту информацию многие руководители Украины лишились своих постов. Зато просьбы Кагановича Сталин удовлетворял немедленно. В отличие от Хатаевича, Каганович твердо стоял на "большевистских позициях" в отношении источников хлебозаготовок. Вот один из примеров. 23 декабря 1932 г. он вместе с председателем комитета заготовок СССР (и членом Северо-Кавказской чрезвычайной комиссии) М. Черновым направил телеграмму Сталину с просьбой отменить постановление ЦК КП(б)У от 18 сентября, разрешающее только с санкции облисполкомов перечислять в хлебозаготовки семенные фонды. "Заботы" о фондах, в том числе и семенных, - говорилось в телеграмме, - "серьезным образом тормозят и портят дело хлебозаготовок и являются легальным обоснованием и оформлением укоренившихся настроений о нереальности плана хлебозаготовок". Сталин ответил в тот же день, сообщив, что постановлением ЦК ВКП(б) директива ЦК КП(б)У отменена.
29 декабря при участии Кагановича Политбюро ЦК КП(б)У принимает директиву райкомам и обкомам партии, в которой колхозам, не выполняющим хлебозаготовки, предписывается сдать "все имеющееся зерно, в том числе и так называемые (выделено авт. - И.З.) семенные фонды". Вывоз всех семенных фондов предлагалось произвести на протяжении 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства со всеми вытекающими отсюда последствиями132.
Заметим, что в данном случае Каганович проявил "заботу" о реализации хлебозаготовительного плана Украины. Что же касается Северного Кавказа, за который он отвечал непосредственно как председатель Чрезвычайной комиссии, то проблема "семян" здесь решалась "по-большевистски". 15 января 1933 г. крайком партии констатировал, что план хлебозаготовок "был выполнен к 15 января 1933 г.", но при этом "в выполнение плана
96
был внесен собранный краевой семфонд"133. Это была своего рода победа, хотя и пиррова. Каганович, как видели, добился санкции Сталина на сдачу в счет выполнения плана хлебозаготовок так называемого семенного фонда, а заодно продовольственного и фуражного. Выше уже приводились многочисленные документальные свидетельства, какими методами это достигалось. Дополню их еще одним источником - письмами М.А. Шолохова И.В. Сталину из станицы Вешенская в апреле 1933 г., а описываемые им события относятся к концу 1932 г. На этот раз классик отечественной литературы, будущий лауреат Нобелевской премии выступил в качестве публициста, страстного и бескомпромиссного защитника крестьян. Он проинформировал "вождя", что содержащиеся в письмах сведения основываются на его личных впечатлениях как очевидца событий, а также на рассказах земляков.
Вот краткое содержание одного из писем.
«Вешенский район Северо-Кавказского края, как и многие другие, - писал Шолохов, - не выполнил (по объективным причинам) плана хлебозаготовок и не засыпал семена. Районная комиссия значительно завысила урожайность (до 82 тыс. т вместо фактической 56-57 тыс. т). К тому же в августе в течение трех недель шли дожди, погубившие десятки тысяч центнеров хлеба. К середине ноября удалось выполнить план хлебозаготовок на 82%. Крайком партии в этой связи направил в Вешенский район своего уполномоченного Г.Ф. Овчинникова, который дал такую установку: "Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!" Начались массовые обыски с изъятием всего обнаруженного хлеба, в том числе и полученного крестьянами на трудодни в счет 15% аванса. Ночью колхозников по одному вызывали в Комитет содействия хлебозаготовок (Комсод) для "допроса с пристрастием", чтобы выяснить, где спрятан хлеб. Применяли пытки, - писал Шолохов, - между пальцев клали карандаш и ломали суставы, а затем надевали на шею веревочную петлю и вели к проруби в Дону топить... В Грачевском колхозе уполномоченный РК подвешивал колхозниц за шею к потолку, продолжая допрашивать полузадушенных, потом на ремне вел к реке, избивал по дороге ногами, ставил на льду на колени и продолжал допрос (...)
Людей пытали, как во времена средневековья, и не только пытали в Комсодах, превращенных буквально в застенки, но и издевались над теми, кого пытали. За несдачу хлеба колхозников выселяли из домов, распродавали за бесценок все имущество (...) Было официально и строжайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ночевать или греться выселенных (...) Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью - будет сам выселен с семьей. И выселяли только за то, что какой-нибудь колхозник, тронутый ревом замерзающих детишек, пускал своего выселенного соседа погреться. 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице
4- И.Е. Зеленин
97
(...) Председатели сельских советов и секретари ячеек посылали по улицам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы. Я видел такое, что нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском Лебяжеского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве можно так издеваться над людьми? (...)
В конце января или в начале февраля в Вешенскую приехал секретарь крайкома Н.Н. Зимин (...) После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать. В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь она ходила по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках матери (...) Число замерзших не установлено, т.к. этой статистикой никто не интересуется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода. Бесспорно одно: огромное количество взрослых и "цветов жизни" после двухмесячной зимовки на улице, после ночевок на снегу уйдут из этой жизни с последним снегом. А те, которые останутся в живых, будут полукалеками».
"Но выселение еще не самое главное", - продолжал Шолохов. И после этого перечислил 16 способов пыток колхозников, при помощи которых было добыто 593 т хлеба. «Примеры эти можно бесконечно умножить. Это - не отдельные случаи загибов, - утверждал писатель, - это - узаконенный в районном масштабе "метод" проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытали все эти "методы" на себе и после приходили ко мне с просьбами "прописать про это в газету».
Аналогичные методы, по словам Шолохова, применялись и в Верхне-Донском районе, где уполномоченным крайкома был тот же Овчинников, "являющийся идейным вдохновителем этих жутких издевательств". И конечный результат тоже одинаков: В Ве-шенском районе, - писал Шолохов, - "как и в других, сейчас умирают от голода колхозники и единоличники... 99% трудящего населения терпят страшное бедствие..."134
Сталин все же в той или иной мере должен был реагировать на письма Шолохова, хотя бы делать вид, что считается с его замечаниями. Может быть, главным образом потому, что цитируемое здесь письмо писатель завершил такими словами: «Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создать последнюю книгу "Поднятой целины"» (выделено авт. - И.З.). Это уже серьезное, опасное для вождя предупреждение. Правда, в последнем письме (6 мая
98
1933 г.) он, как уже отмечалось, упрекнул Шолохова за односторонность подхода к ситуации в деревне, заметив, что не во всем с ним согласен. Тем не менее сообщил, что "помощь, какую требовали, оказана уже" и что "для разбора дела прибудет к Вам, в Вешенский район, т. Шкирятов" (тот самый, который был одним из главных действующих лиц в комиссии Кагановича и потребовал не скупиться на высшую меру по отношению к саботажникам хлебозаготовок, включая и коммунистов - "предателей рабочего класса").
4 июля 1933 г. Политбюро ЦК ВКП(б) заслушало сообщение Шкирятова о перегибах в Вешенском районе в связи с хлебозаготовками. Организаторы и исполнители этих перегибов были "опрошены" (Зимин - второй секретарь крайкома, Овчинников -уполномоченный крайкома по хлебозаготовкам в Вешенском районе, Плоткин - районный работник). Шолохов фигурировал как "свидетель". Виновники были подвергнуты критике, но наказания были весьма мягкими: Зимин был снят с поста второго секретаря крайкома и "направлен в распоряжение ЦК ВКП(б)"; Овчинников снят с поста второго секретаря Ростовского горкома, ему было запрещено в течение года работать в деревне; Плоткину был объявлен строгий выговор с предупреждением135. Строго наказывали (как правило, расстреливали) крестьян-хлеборобов за кражу колосков, партийных функционеров за преступления уголовного характера переводили на другие должности.
Особенно тяжелая обстановка с выполнением плана хлебозаготовок 1932 г. сложилась на Украине. В начале декабря 1932 г. Косиор, докладывая Сталину о положении с хлебозаготовками, особый упор сделал на применении репрессий. "За ноябрь и 5 дней декабря, - сообщал он, - арестовано по линии ГПУ 1230 человек - представителей, членов правлений, счетоводов". Кроме того, было арестовано 140 бригадиров, 265 завхозов-весовщиков, 195 других работников колхозов. Было передано в суд 206 групповых дел кулацких и антисоветских элементов. Однако и эти репрессивные меры коренным образом не изменили ситуацию. 14 декабря 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав доклад Косиора, признало ход хлебозаготовок на Украине неудовлетворительным. Через несколько дней Кагановичу и Постышеву было поручено "немедля выехать на Украину на помощь ЦК КП(б)У и СНК УССР, засесть в решающих областях в качестве особо уполномоченных... и принять все необходимые меры организационного и административного порядка для выполнения плана хлебозаготовок"136.
20-21 декабря 1932 г. Каганович принял участие в заседании Политбюро ЦК КП(б)У. Были утверждены тексты телеграмм
4*
99
обкомам партии, в которых констатировалось "позорное положение организации", содержалось требование "мобилизовать все силы для выполнения плана хлебозаготовок". 29 декабря 1932 г. при участии Кагановича Политбюро Украины принимает директиву райкомам и обкомам партии, в которой колхозам, не выполняющим хлебозаготовки, предписывается сдать "все имеющееся зерно, в том числе и так называемые семенные фонды". Вывоз всех наличных фондов, в том числе семенных, предлагалось произвести немедленно, на протяжении 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства со всеми вытекающими отсюда последствиями137.
В декабре 1932-январе 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У рассмотрело ряд дел уполномоченных по хлебозаготовкам, "не принявших мер к тому, чтобы сломить кулацкий саботаж хлебозаготовок". Многие были исключены из партии, сняты с работы и отданы под суд. Среди них A.M. Нагорный - заместитель председателя Днепропетровского облплана, уполномоченный по хлебозаготовкам в Васильевском районе; В.Т. Шкляр - председатель ВУКа торгово-кооперативных работников, уполномоченный в Б. Лепитихском районе; И.Т. Попова - руководитель культурной секции УНХУ, уполномоченная в Кишенковском районе, и др. Исключены из партии и преданы суду "за преступный срыв заданий партии и правительства по хлебозаготовкам" директора многих совхозов и председатели колхозов138.
Нет никаких сомнений в том, что большинство из этих руководящих работников не являлись ни саботажниками, ни врагами Советского государства. В одних случаях они просто не имели возможности обеспечить выполнения плана хлебозаготовок в условиях, когда "все наличное зерно" было уже изъято у крестьян и вывезено на хлебозаготовительные пункты; в других случаях брали на себя ответственность, шли на значительный риск, разрешая колхозникам в условиях начинающегося голода оставить у себя некоторую часть "причитающегося им" продовольственного зерна.
По данным украинских историков, в период хлебозаготовительной кампании 1932-1933 гг. было снято с занимаемых должностей 922 секретаря райкома, заворга, завкультпросветработни-ка, председателя районных контрольных комиссий; 716 председателей райисполкомов, председателей райпланов, заведующих земуправлений и других руководящих работников - примерно 25-30% от общей численности этих кадров. Нередко за снятием с работы следовали исключение из партии и отдача под суд. В Запорожском районе только за два месяца было распущено 15%
100
правлений колхозов, в Лубенском районе - 25%; "наказания и репрессии, - делают вывод авторы, - сыпались как из рога изобилия"'^.
24 января 1933 г. ЦК ВКП(б) принял постановление "О хлебозаготовках на Украине". Оценка была крайне резкой: "ЦК считает установленным, что партийные организации Украины не справились с возложенной на них партией задачей организации хлебозаготовок и выполнения плана хлебосдачи, несмотря на троекратное сокращение и без того сокращенного плана". В этой связи приводились такие данные: в 1930/31 г. было заготовлено по всем секторам республики 470 млн пудов хлеба, в 1931/32 г. -440 млн, а в 1932/ 33 г. - всего 256 млн пудов.
Последовали оргвыводы. Исходя из того, что "основными областями, которые решают судьбу сельского хозяйства Украины и которые нужно прежде всего укрепить, являются Одесская, Днепропетровская и Харьковская области":
"1. Наметить вторым секретарем ЦК КП(б)У и первым секретарем Харьковского обкома - секретаря ЦК ВКП(б) тов. Постышева;
2. Наметить первым секретарем Днепропетровского обкома тов. Хатаевича с оставлением его одним из секретарей ЦК КП(б)У;
3. Наметить первым секретарем Одесского обкома тов. Вегера;
4. Освободить тов. Майорова, Строганова и Терехова от занимаемых ими должностей и направить их в распоряжение ЦК ВКП(б);
5. Постышеву, Хатаевичу и Вегеру приступить к исполнению своих обязанностей на новой работе не позже 30 января"140.
В докладе на февральском (1933 г.) Пленуме ЦК ВКП(б)У Косиор заявил: "Мы провалили план потому, что работали неудовлетворительно. Корень трудностей и ошибок в том, что, начиная с ЦК КП(б)У и кончая низовыми организациями, не поняли характера трудностей, связанных с новой обстановкой на селе". А далее он сослался на речь Сталина на январском (1933 г.) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Хатаевич, получив новое ответственное назначение, в целом согласился с такой оценкой. "Этот пленум, - сказал он, - должен подвести черту под целой полосой недочетов и провалов в нашем руководстве сельским хозяйством на основе большевистской самокритики".
О голоде на Украине, который все более усиливался, поглощая новые и новые жертвы, не упоминалось ни в постановлении ЦК ВКП(б), ни на февральском пленуме. Разве что глава правительства республики Чубарь в своем выступлении издевательски
101
заметил, что "часть наших колхозников (колхозники-мешочники) ударились в спекуляцию, разлагали колхозы Северного Кавказа и других смежных областей". Зато "добрым словом" отметили деятельность Молотова, Кагановича, Ворошилова и других членов ЦК ВКП(б), неоднократно приезжавших в Украину, чтобы "помочь республике справиться с хлебозаготовками" (выделено авт. - И.З.). Только за этим!141
По логике вещей "строго спросить" хотя бы за "провал хлебозаготовок" надо было не только с секретарей обкомов, но и в первую очередь с членов Политбюро ЦК ВКП(б) - главных кураторов и организаторов хлебозаготовок в республике - Молотова и Кагановича.
Новое назначение Постышева отчасти, видимо, связано с тем, что, по сравнению с Северным Кавказом и тем более Украиной, Нижнее Поволжье все же более или менее справилось с хлебозаготовками. В постановлении бюро Нижне-Волжского крайкома ВКП(б) от 12 января 1933 г. "О выполнении плана хлебозаготовок и засыпке семян" отмечалось, что план в целом по краю (без гарнца) выполнен на 100,2%, в том числе и по засыпке семян. В отчетном донесении политсектора МТС по Нижне-Волжскому краю за 1933 г. (а политсектор, в отличие от Крайкома, меньше всего был заинтересован в приукрашивании ситуации) подтверждалось, что "хлебозаготовки закончились в январе 1933 г.", однако "семенные фонды не были засыпаны в большинстве колхозов", "осенний сев был проведен во многих колхозах недоброкачественно", "зяби поднято всего 1,5 млн га"142.
Вспомним о голоде как таковом, его проявлении и последствиях на Украине глазами переживших эту величайшую крестьянскую трагедию, сохранившуюся в их памяти не только на десятилетия, но и до конца жизни, а на генетическом уровне - и в памяти последующих поколений.
Совершенно очевидно, что в государственном масштабе борьба с голодом на Украине по существу не велась. Да это и невозможно было, если отрицался сам факт голода в деревне. Сталин в январе 1933 г. публично заявил: "Мы, несомненно, добились того, что материальное положение рабочих и крестьян улучшается у нас из года в год. В этом могут сомневаться разве только заклятые враги советской власти"143. А "враги" действительно сомневались. В начале февраля 1933 г. Сталин пришел в бешенство, узнав, что американским корреспондентам разрешили поехать на Кубань. "Молотов, Каганович! - возмутился он. -Не знаете ли, кто разрешил американским корреспондентам в Москве поехать на Кубань? Они состряпали там гнусность о положении на Кубани (см. их корреспонденции). Надо положить
102
этому конец и воспретить этим господам разъезжать по СССР. Шпионов и так много в СССР. И. Сталин".
Адресаты среагировали немедленно: в правом верхнем углу документа вождя написали: "Это безобразное дело. Надо обсудить в ЦК. Молотов, Каганович"144.
К 60-летию голода на Украине историки республики издали народную книгу-мемориал "Голод 1933", где собрана тысяча свидетельств очевидцев голодомора, проживавших в семи областях республики. Эти воспоминания, по мнению журналиста Л. Капе-люшного, одного из первых рецензентов книги, "не только знание, не только хранившаяся в рассказах и памяти обида, а имеющие юридическую силу свидетельские показания (выделено авт. - И.З), свидетельства очевидцев геноцида". Наряду с воспоминаниями в книге публикуются и документы "рассекреченных архивов", комментарии историков, подкрепляющие свидетельства крестьян, переживших эту страшную трагедию145.
Простые и бесхитростные, эти воспоминания воспроизводят различные стадии величайшего народного бедствия. Приведем отрывки из некоторых воспоминаний.
- И.Ф. Бурлака, с. Городище Винницкой области
"Село наше Городище лежит по обоим берегам речки Згар. Люди были работящие, что ни двор, то бондарь, стельмах, кузнец, швеи, кожемяка... С осени 1932 г. началась выкачка хлеба. Люди начали прятать хлеб в бутылки, в горшки, закапывали в землю, спускали под воду в ко-панках. Но комнезамы и активисты находили все и везде. Кто ховал, того из хаты выгоняли как кулака или подкулачника. Зимою и весною 1933 г. люди пухли и массово умирали... Мне было всего 5 лет, кроме меня было еще две сестрички и братик".
- Р.С. Соколовская, Житомирская область
"В 1933 г. в селах начался страшный голод. Начали массово умирать маленькие дети, потом пожилые и больные, а потом - все подряд. Вымирали семьями, родами. Люди пухли от голода, теряли ум и рассудок. В нашей семье за неделю умерло четверо детей. Умерла также старенькая бабушка. Умирая, она очень сильно просила кусочек хлеба или картошечку, но дать было нечего. Умерших хоронили без одежды, без гробов, в общих могилах... Только за зиму и весну того страшного 1933 г. в нашем селе голод забрал больше половины людей".
- Д.В. Васильченко, с. Билики Полтавской области "Однажды к нам во двор пришел хлопчик лет девяти-десяти. Он
был страшно худой, изможденный, со страшной синей полосой на шее. Бабушка дала ему поесть и начала расспрашивать. Оказалось, зовут его Митькой, а в семье четверо детей, отец и маленькая сестричка умерли от голода, а старший брат начал гнать его из хаты. А потом вместе с матерью хотели его повесить... Но веревка оборвалась, Митька убежал и
103
теперь боялся идти домой... До сих пор в памяти тот хлопчик с синей полосой на шее. Все думаю: как могло так быть между родными людьми?"
- М.Я. Ничипоренко, Харьковская область
"Страшно все это вспоминать, ой, страшно. Как теперь вижу: каждый день ездил по дорогам специальный человек с лошадью, подбирал мертвых. Войдет бывало в хату: есть неживые или живые? Если живые, еще дышат, но уже не жильцы, так он и их вез к яме. А еще, помню, умирала женщина, оставила малых деток, грудных еще. Лазят они по матери и сосут неживую грудь. Были дети, стали сироты".
- ПЛ. Калапач, Днепропетровская область
"Мы зашли в село под Кривым Рогом и в одной хате увидели такое, что жутко и сегодня. Мы попросились переночевать, в хате были муж и жена. Мы еще удивились, везде люди, как с креста снятые, а эти мордастые, румяные, моторные. А когда осмотрелись, я заглянула под лавку и онемела. Там в корыте лежала человеческая голова, без туловища. Мы выбегли из этой хаты, не знаю где сила взялась".
- С.С. Григорович, с. Муховец Винницкой области
"В 1933 г. ...люди умирали на улицах. У нас в селе от голода умерло 183 человека, а на войне погибло 160 односельчан... А в Немировке, 4 км от нас, во всю работал спиртзавод. Весь год на его площадках лежали бурты кукурузы в кочанах, ждали своей очереди на переработку. Кукурузу, конечно, сильно охраняли, потому что рядом люди умирали тяжелой голодной смертью"146.
Прекращение массовой смертности сельского населения в республике произошло только в августе-сентябре 1933 г. после сбора нового урожая. Наибольшие потери понесли Харьковская, Киевская, Винницкая и Днепропетровская области. По данным украинских историков и демографов (в частности, СВ. Кульчицкого и И.С Пирожкова) на Украине от голода погибло 3,5-4 млн крестьян147. Это примерно половина от всех потерь сельского населения страны.
Катастрофические последствия голода не были преодолены в республике и к концу 1930-х годов. Примечательно, что в 1937 г. в СССР проживало 26,4 млн украинцев, а в 1939 г. -28,4 млн против 31,2 млн в 1926 г., т.е. соответственно на 4,8 млн и 2,8 млн человек меньше148.
Голод, разумеется, не миновал и Поволжье, особенно Среднее, Левобережье которого поразила сильная засуха. Общие потери деревень Поволжья во время голода 1932-1933 гг., включая как непосредственные жертвы голодомора, так и косвенные в результате сокращения рождаемости и повышенной смертности, составили, по подсчетам В.В. Кондрашина, около 1 млн человек. Демографические последствия проявились и в итогах Всесоюзной переписи населения 1937 г. По ее данным, к началу года чис
104
ленность сельского населения Поволжья в районах, пораженных в 1932-1933 гг. голодом, по сравнению с 1926 г., сократилась на 23%. Последствия голодомора преодолевались на протяжении ряда лет149.
Но, пожалуй, наиболее тяжелые испытания в связи с коллективизацией, откочевками и голодом выпали на долю скотоводов и земледельцев Казахстана. Важнейшая особенность Казахстана определялась тем, что большая часть его населения (около 70%) вела кочевой и полукочевой образ жизни, связанный с ведением земледельческо-скотоводческого и животноводческого хозяйства. К середине 1920-х годов в Казахстане насчитывалось 530-540 тыс. таких хозяйств, а всего в стране их было около 700 тыс. 150
Тяга к оседлости у кочевого и полукочевого населения Казахстана и Средней Азии появилась задолго до массовой коллективизации. Однако этот процесс шел крайне медленно, самотеком. Часто осевшие на земле кочевники и полукочевники из-за отсутствия средств возвращались к прежнему образу жизни. К началу первой пятилетки были разработаны планы закрепления кочевников на земле, выделены значительные материальные средства. Оседание предполагалось проводить в тесной взаимосвязи с производственным кооперированием кочевых и полукочевых хозяйств. Однако с переходом к сплошной коллективизации эти планы были изменены. В соответствии с проводимой в эти годы Сталиным и его единомышленниками линии на безудержное форсирование коллективизации в ряде директив центральных органов конца 1930-первой половины 1931 гг. содержались установки на усиление темпов обобществления скота и организации животноводческих ферм в колхозах. Как уже отмечалось в постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 30 июля 1931 г. "О развертывании социалистического животноводства", выдвигалась "центральная задача ближайшего времени в области сельского хозяйства" - добиться в 1931-1932 гг. решительного перелома в развитии животноводства путем создания колхозных ферм и увеличения поголовья скота в животноводческих совхозах. Началась повсеместная организация животноводческих ферм в колхозах. Стали широко практиковаться административные меры воздействия на крестьян с целью принудить их обобществить весь свой скот, включая последнюю корову. Применительно к Казахстану это означало игнорирование такой первичной формы крестьянских объединений, как тозы. Руководящие партийные и советские органы республики уже с начала 1931 г. стали искусственно форсировать темпы коллективизации в кочевых и полукочевых районах, причем осуществлять ее в
105
форме животноводческой артели, а созданные ранее тозы переводить на устав артели.
Принимая директивы о форсировании коллективизации в животноводческих районах и о переводе тозов на устав артели, Казахский крайком целиком опирался на постановления центральных органов партии и государства. Нельзя, однако, отрицать и собственного "вклада" местных руководителей в решение животноводческой проблемы, их попыток дать "теоретическое" обоснование проводимым мероприятиям. Так, в докладе на февральском (1931 г.) Пленуме Казахского крайкома его секретарь Ф.И. Голощекин сделал вывод о том, что Казахстан уже мало чем отличается от центральных районов страны, отпала необходимость учитывать его социально-экономические особенности. «В подходе к Казахстану, - говорил он, - мы часто писали: "исходя из особенностей Казахстана". Другими словами, разрешение задач, поставленных партией, задевало нас одним крылом. А сейчас? Сейчас не то. Сейчас решения абсолютно, целиком и полностью захватывают Казахстан не одним крылом, а целиком. Сохранились ли у нас особенности и отсталость? Сохранились, но не они уже превалируют, не они господствуют».
Примером индивидуального "творчества" руководителей районного масштаба может явиться директива Тургайского райкома партии, содержащая указание партийным, советским и хозяйственным работникам: "Весь скот обобществить, не оставляя ни одного паршивого козленка в индивидуальном пользовании"151.
Одновременно с директивно-командным подстегиванием обобществления скота, немедленного преобразования тозов в артели всемерно форсируется коллективизация в кочевых и полукочевых районах республики в самой неприемлемой для них форме. Попытки реализовать эти директивы на практике привели к огромным потерям скота, гибели многих тысяч людей.
Особенно быстро шло преобразование тозов в артели. Уже к началу 1932 г. из 2771 тоза 60 животноводческих районов республики на устав артели было переведено 2459. Когда же скот был обобществлен, выяснилось, что колхозы не в состоянии обеспечить его кормами и помещениями. Положение усугублялось тем, что в соответствии с рекомендациями Крайкома партии предпочтение отдавалось крупным животноводческим колхозам. В этой связи нередко в радиусе до 200 километров и более механически объединялись несколько сот хозяйств. Скот концентрировался на фермах-гигантах, где просто технически невозможно было создать более или менее сносные условия труда и быта животноводов. Животноводам порой приходилось расселяться в организо
106
ванных по типу переселенческих деревень многочисленных юртах, которые выставлялись "прямо на снегу в идеально правильные кварталы"152.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 17 сентября
1932 г., о котором уже говорилось, значительно запоздало и содержало ряд существенных просчетов, на которые обратил внимание заместитель председателя СНК РСФСР Т. Рыскулов. Его реализация по существу началась после ухода со своего поста Ф. Голощекина весной 1933 г.
Зимой 1932/33 г. тысячи голов скота погибли от холода и отсутствия кормов. О масштабах этого бедствия можно судить по данным отчетного донесения политсектора МТС Казахстана за
1933 г.: с 1 июня 1931 по 1 июня 1933 г. поголовье скота в колхозно-крестьянском секторе в республике сократилось: лошадей почти в 5,5 раз (с 1998 тыс. до 366 тыс.), рогатого скота -в 1,6 раза (с 1389 тыс. до 876 тыс.), верблюдов - в 7 раз (с 497 тыс. до 72 тыс.), овец и коз - в 4 раза (с 4188 тыс. до 1098,6 тыс. голов). А за весь период сплошной коллективизации, с конца 1920-х годов до февраля 1933 г., по данным Крайкома партии, поголовье всех видов скота в Казахстане уменьшилось с 36-40 млн голов до 4 млн, иначе говоря республика потеряла почти 90% своего скота. Добавим к этому, что производство зерна в республике за это время сократилось примерно втрое153.
Поскольку животноводство являлось основным занятием и почти единственным источником дохода кочевого и полукочевого населения, оно, по существу, лишилось средств существования. Началась массовая миграция, фактически бегство людей из обжитых мест ("откочевки"). "Конец 1932 и зима 1933 г., - говорил на VII Казахстанской краевой партконференции (январь
1934 г.) Л.И. Мирзоян, сменивший на посту первого секретаря Крайкома Ф.И. Голощекина, - представляли собой исключительную картину, когда огромные массы откочевников, двинувшиеся со своих районов и мест, запрудили железнодорожные станции и города и создали крайне неблагоприятную обстановку... После больших откочевок Центральный Казахстан пришел в полный упадок"154.
22 мая 1933 г. заместитель председателя СНК Казахстана Ку-лумбатов направил в Комиссию ЦК ВКП(б) по вопросам Казахстана записку, в которой анализировал создавшуюся в республике ситуацию и предлагал меры по ее нормализации. В записке отмечалось, что второй год в республике продолжается голод. Особенно тяжелое положение создалось в Южно-Казахстанской и Алма-Атинской областях, в западной и южной частях Актюбин-ской области, на юге Карагандинской, в ряде районов Восточно-
107
Казахстанской и Западно-Казахстанской областей. Ситуация осложнялась тем обстоятельством, что начали возвращаться на места прежнего проживания семьи, откочевавшие в другие районы Казахстана и прилегающие к нему области и республики "в поисках пищи" (откочевки в документе определялись как "уход на почве голода"). Откочевники-возвращенцы (более 100 тыс. хозяйств) не имели средств к существованию ("откочевники почти голые, не имеют одежды и обуви"), были крайне истощены, среди них распространились инфекционные заболевания, наблюдалась высокая смертность. К тому же в самой республике не менее 100 тыс. хозяйств голодало. Возвращенцы заполняли районные центры, новостройки, города, скапливались на железнодорожных станциях. Значительные размеры приняла беспризорность детей (свыше 60 тыс.) Их бросали в пути следования, часто обрекая на гибель. Среди прибывших на места откочевников, как отмечалось в документе, было "полное моральное разложение... голодающие по зернам вынимают семена с засеянных полей, расхищается скот колхозов и совхозов"'55.
В июне 1933 г. Л. Мирзоян и У. Исаев (председатель СНК республики) еще раз напомнили Сталину, Кагановичу и Молото-ву о ситуации в Казахстане, подчеркнув, что голод далеко еще не преодолен. "Чтобы ликвидировать голод в Казахстане, районах и колхозах и поставить в этом году хозяйства на ноги, - писали они, - мы считаем необходимым значительную часть колхозов совершенно освободить от поставок, а остальную льготировать". Хлебопоставки предлагалось снизить почти наполовину (до 28,5 млн пудов вместо 52,7 млн). Руководители республики предупреждали, что если до начала уборки эти предложения не будут приняты, то "это может привести... к разворовыванию хлеба и новому бегству казахских хозяйств со своих мест"156.
А вот современный документ - заявление старейших писателей Казахстана на сессии Верховного Совета республики в июне 1991 г. В нем указывалось, что в результате насильственной коллективизации от голода в Казахстане погибли 2,5 млн человек. "Насильственная коллективизация 1931-1932 годов привела к ломке вековых традиций кочевников, резкому разорению народных масс, значительному сокращению поголовья скота, который был для народа главным источником существования. Там, где русские и украинцы перебивались затирухой и лебедой, казахи просто не выдерживали - организм скотовода не был приспособлен к растительной пище. Смерть косила их целыми селеньями"157.
Казахстан, прежде всего его коренные жители, ведущие из покон века кочевой и полукочевой образ жизни, стали заложни
108
ками и жертвами таких непродуманных, по существу, преступных акций, как "революция сверху" и "большой скачок" в животноводстве. Массовая гибель десятков и сотен тысяч ни в чем не повинных людей - самое тяжелое последствие этих "социалистических" экспериментов. По последним данным демографов Казахстана от голода в начале 1930-х годов в республике погибло около 2 млн коренных жителей (1798 тыс., включая и около 200 тыс. безвозвратно ушедших за рубеж - в Китай, Монголию, Афганистан, Иран, Турцию). Есть основание полагать, что значительная часть откочевников погибла от голода и болезней, в том числе и те, кто ушли (или пытались уйти) за рубеж158.
Материалы переписей 1926, 1937 и 1939 гг. свидетельствуют, что численность казахского населения далеко не была восстановлена к концу 1930-х годов. По данным первой, в стране проживало 3968,3 тыс. казахов, по данным второй - 2862,4 тыс. (или на 1105,9 тыс. меньше), по данным третьей - 3100,9 тыс. (или на 867,4 тыс. меньше, чем в 1926 г.)159. О масштабах и глобальных последствиях "казахстанской трагедии" можно судить по тому, что казахский этнос после этих потерь был восстановлен только к концу 1960-х годов. "Эта страшная трагедия, - считают ученые Казахстана, - по своим последствиям затмила все сколько-нибудь известные прецеденты из исторического прошлого народов"160.
В конце 1932-начале 1933 г. Сталин и его единомышленники делали попытки спасти положение, окончательно сломить сопротивление саботажников хлебозаготовок и спекулянтов, наказать тех, кто вел "тихую войну" с советской властью. Однако ситуация в деревне стала меняться с осени 1932 г., когда появились первые признаки голода (здесь свою роль, несомненно, сыграли чрезвычайные комиссии) и особенно зимой-весной 1933 г., когда он достиг кульминации.
Крестьянское движение в районах, охваченных голодом, все больше и больше приобретает характер пассивного сопротивления (порча колхозного имущества, хищения, отказ от работы и т.п.). Но следует иметь в виду, что хищения урожая ("стрижка колосков") в большинстве случаев совершались голодными людьми, нередко детьми, а на работу многие из них не могли выходить из-за ослабления организма, дистрофии, эпидемических заболеваний. Эта ситуация была оценена в известном "теоретическом" обобщении Сталина в январе 1933 г. как переход классового врага, прежде всего кулачества, к "новой тактике" - "от прямой атаки против колхозов к работе тихой сапой". Но дело обстояло иначе: волна массовых репрессий в период хлебозаготовок, Драконовский Закон от 7 августа 1932 г., а затем и голод, невиданный по своим масштабам и последствиям, привели к тому, что
109
активное крестьянское сопротивление было сломлено. По мнению некоторых историков, "великий голод" "нанес смертельный удар по крестьянству", стал "концом крестьянского движения в России... и концом России как крестьянской страны". С этим, на наш взгляд, вряд ли можно согласиться161.
Сталин, безусловно, был хорошо осведомлен о трагическом положении деревни, но действовал, как всегда, не в интересах крестьян (не во спасение их!). Отнюдь не случайно совпали, например, такие события, как поток закрытой информации, в том числе и в письмах крестьян на его имя, о начале массового голода в деревне, и принятие ЦИК и СНК СССР 27 декабря 1932 г. постановления о введении в СССР паспортной системы (для "всех" граждан за исключением крестьян!). В Политбюро проект постановления был представлен 14 декабря председателем комиссии Политбюро по разработке этого документа секретарем ЦИК СССР А.С. Енукидзе. Характерно само название сопроводительного письма председателя - "О паспортной системе и разгрузке городов от лишних элементов". "Лишние элементы" -это, конечно, крестьяне, бежавшие в город в поисках работы и пропитания. Резолюция Сталина гласила: "Надо поторопиться с паспортной системой". К названию документа "Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об установлении паспортной системы по Союзу ССР" он приписал: "и обязательной прописке паспортов". А председатель комиссии так обосновал основное назначение документа: "Необходимо предотвратить неконтролируемое перемещение по стране огромных масс сельского населения"162. Проведение паспортизации было поручено органам милиции под руководством ОГПУ, при котором было создано Главное управление рабоче-крестьянской милиции.
Менее чем через месяц после принятия постановления о паспортной системе, 22 января 1933 г. появился еще один документ -строго секретная директива Сталина и Молотова о запрещении массового выезда голодающих крестьян из Северного Кавказа и Украины в западные и центральные районы страны, Поволжье163. Директива была написана собственноручно Сталиным (сохранился автограф) и первоначально подписана только им. После перепечатки, явно по указанию автора, появилась еще подпись Молотова как председателя СНК. Это один из немногих документов (после Закона от 7 августа 1932 г.), свидетельствующих о прямом, практическом участии Сталина в организации массового голода 1932-1933 гг. Возникает все же вопрос - какими целями при этом руководствовался генсек - желанием наказать крестьян за "итальянку", попытку оставить без хлеба рабочих и Красную армию или любой ценой "взять хлеб" в целях осу
110
ществления программы индустриализации, укрепления обороны страны? На наш взгляд, имело место и первое, и второе. А в результате - наказанными голодом оказались не рабочие и красноармейцы, которые все же имели в той или иной мере гарантированный паек, рабочие карточки, а миллионы крестьян, составлявших абсолютное большинство (не менее 75%) населения страны. Вряд ли стоит принимать всерьез иронически закавыченное автором определение "за хлебом" как цель массовых выездов крестьян за административные границы Северного Кавказа и Украины, где свирепствовал голод и будто бы выезды были организованы врагами советской власти, эсерами и агентами Польши с целью агитации "через крестьян" против колхозов и власти. Но вполне серьезно прозвучало сожаление Сталина о том, что годом раньше партийные, советские и чекистские органы "прозевали (выделено авт. - И.З.) эту контрреволюционную затею врагов СССР".
Видимо, это одна, может быть, даже основная причина, почему в 1931-1932 гг. при гораздо более низком урожае, чем в 1932-1933 гг. удалось сократить масштабы, в той или иной мере локализовать распространение массового голода в стране. И как грозный приговор голодающим прозвучало в начале 1933 г. предписание "вождя" «арестовывать пробравшихся на север "крестьян" (слово крестьян в кавычках, поскольку для Сталина это были спекулянты и саботажники. -И.З.), и после того, как будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных в места их жительства». А проведение этой акции должны были осуществлять органы ОГПУ, их транспортный отдел.
Поражают оперативность распространения и быстрота реализации этой директивы. Уже 23 января 1933 г. Политбюро ЦК КП(б) Украины принимает постановление о ее рассылке всем обкомам и облисполкомам, дает указание ОГПУ164 о прекращении продажи билетов крестьянам, выезжающим за пределы республики. 25 января аналогичное постановление принимает Бюро Северо-Кавказского крайкома; кроме того, утверждает полувоенного типа дислокацию о размещении на железнодорожных станциях "оперативных заслонов" и "маневренных групп". 28 января дается указание об организации на крупнейших железнодорожных станциях края (Миллерово, Шахты, Армавир, Краснодар, Махачкала и др.) девяти "фильтрационных пунктов" для "выявления злостного к.-р. кулацкого и белогвардейского эле-мента"165.
К началу марта, по данным ОГПУ, было задержано 219,5 тыс. человек, из которых 186,6 тыс. возвращено, а остальные привлечены к судебной ответственности. На Северном Кав
111
казе развернулась настоящая "охота на людей", из работников ОГПУ и милиции организовывались кордоны и посты на дорогах и железнодорожных станциях для задержания беглых. "Огромное количество оборванных, изможденных, опухших от голода, еле передвигавшихся взрослых и детей заполнили вокзалы. Вспыхивали эпидемии. Многие беженцы, сваленные голодом и болезнью, умирали в вагонах на перронах, в залах ожидания и пристанционных скверах"166.
Таким образом, налицо некая цепь взаимосвязанных и взаимозависимых сталинских акций (вполне или не вполне осознанных) по организации "великого голода". Это, в хронологическом перечислении, - Закон от 7 августа 1932 г. - детище вождя; его выступление на Объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) 27 ноября 1932 г. (некое теоретическое обоснование репрессий против всего крестьянства и одновременно программа действий - "ответить сокрушительным ударом"); постановление о паспортной системе 27 декабря 1932 г.; и, наконец, зловещая директива от 22 января 1933 г. Круг замкнулся: основные (субъективные) предпосылки для общекрестьянской трагедии были созданы. А по сути она уже началась167.
Отнюдь не единичны официальные документы о семенной и продовольственной помощи крестьянам, точнее сельскому хозяйству, которая обычно осуществлялась в первой половине года в форме возвратных ссуд с условием отдачи после нового урожая, как правило, с 10% надбавкой168.
Семенные ссуды расходовались на проведение весеннего сева, продовольственные - главным образом на общественное питание колхозников, которые работали в поле (при этом невыходы на работу по причине болезни или плохой погоды не учитывались). Иждивенцы (малолетние дети, старики) не получали продовольственной поддержки ни от колхоза, ни от государства.
Государственная помощь крестьянству голодающих районов была незначительной. Правда, в феврале-июне 1933 г. было принято не менее 35 постановлений, в соответствии с которыми крестьяне должны были получить 320 тыс. т продовольственного зерна. Это капля в море, если учесть, что голодало не менее 25-30 млн человек. В.П. Данилов, основываясь на том, что каждое крестьянское хозяйство России, согласно земской статистике, ежегодно потребляло 16 пудов зерна, или 262 кг на душу населения, подсчитал, что вывезенные на внешний рынок в 1932 г. 18 млн ц зерна "обеспечивали возможность прокормить по нормам благополучных лет 6,9 млн человек, а по условиям голодных лет спасти от крайнего истощения и вымирания вдвое больше -14 млн". К тому же имелись еще неприкосновенные запасы, при
112
мерно 18,2 млн ц. "В совокупности отказ от экспорта хлеба и реализация хлебных запасов, - делает вывод автор, - могли бы улучшить положение в основных голодающих районах 25-30 млн человек. Во всяком случае массовая смертность от голода могла быть исключена"169 (выделено авт. - И.З.). Следует все же учитывать, что в той или иной мере помощь голодающим оказывалась местными органами власти за счет их внутренних ресурсов. Вот некоторые примеры.
10 февраля 1933 г. Днепропетровский обком КП(б)У принял постановление "О мерах по борьбе с голодом". Помимо общей директивы райпарткомам и райисполкомам о необходимости в этой связи выделить из фонда местного снабжения в феврале-марте 120 тыс. пудов зерна, руководителям местных органов власти за подписью Хатаевича под грифом "Совершенно секретно" было разослано директивное письмо более конкретного содержания и с дополнительными мерами по оказанию помощи голодающим. Подчеркивалось, что "были случаи голодной смерти колхозников, имеющих большое количество трудодней (500-600)" и что "проявляется полное равнодушие и бездействие местных властей".
И далее: "Обком считает совершенно недопустимым и позорным для нас, когда гибнут от голода колхозники-активисты, которые честно работали в колхозе и выработали большое количество трудодней. Оставление без хлеба таких колхозников могло произойти только в результате извращений, допущенных в данных колхозах при хлебозаготовках и при распределении между колхозниками натуральных авансов" (выделено авт. - И.З.).
По существу Хатаевич продолжал скрытую дискуссию с Молотовым по вопросу о том, какой хлеб нужно сдавать государству - весь выращенный или только "товарный". Однако ответственность за такого рода практику, когда действовали по первому варианту, возложили на местные органы власти, руководителей колхозов. "Вы обязаны, - подчеркивал он, - обращаясь к руководителям райкомов и райисполкомов, - немедленно найти внутри колхозов и в районе необходимое количество хлеба для того, чтобы этих колхозников, если действительно не осталось хлеба, накормить". Хатаевич в данном случае пошел на крайнюю (чрезвычайную!) меру, видимо, не согласованную с высшими органами страны (иначе зачем гриф "Совершенно секретно") - "урезать фонды рабочего снабжения", выделив "некоторое очень ограниченное количество хлеба для оказания продовольственной помощи рабочим МТС, совхозам, партийному и беспартийному активу колхозов..." Перед партийным и советским руководством
113
районов также выдвигалось требование "немедленно на месте принимать все меры для борьбы с массовыми заболеваниями... срочно ставить вопрос перед соответствующими областными органами".
Проблему голодания колхозников, которые имели мало трудодней и единоличников (людей второго сорта!), Хатаевич рекомендовал решать иначе: "Предложить им активно заняться вскрыванием разворованного и припрятанного хлеба с тем, чтобы сдать его в семенной фонд и тем самым обеспечить себя продовольствием за счет 10-15% отчислений, установленных для тех, кто вскрывает спрятанный хлеб"170.
В конце февраля 1933 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) специально обсудило вопрос "О продовольственной помощи для актива, колхозов и колхозников". Председательствовал Б. Шеболдаев. Постановили дополнительно отпустить районам на март для актива 10,4 тыс. пудов зерна и для нуждающихся колхозов и колхозников - 332,8 тыс. пудов. В первую очередь помощь оказывалась колхозникам, работающим по подготовке весенней посевной кампании. Допускалась продпомощь в "острых случаях нужды" и "колхозникам, не могущим в настоящее время работать". "Признавалось необходимым" в нуждающихся станицах выдавать завтраки в школах "из расчета отпуска 50 г (!) хлеба на школьника". Обращалось внимание секретарей райкомов и председателей РИКов на оказание продпомощи "в необходимых случаях" коммунам, особенно переселенческим. Руководители райкомов и РИКов предупреждались, что они несут полную ответственность за создание "всех условий активного участия в весенних работах всех колхозников"171.
В то же время ситуация в сельских районах Северного Кавказа продолжала ухудшаться. 7 марта 1933 г. руководители Секретно-политического отдела ОГПУ (Г. Молчанов и Г. Люшков) направили высшим руководителям ОГПУ (Менжинскому, Ягоде, Агранову) тревожную информацию о голоде целого ряда районов СКК, где "обострялись продзатруднения". В этой связи назывались 24 района края, главным образом Донские и Кубанские (в том числе Лабинский, Анапский, Ейский, Криевский, Тихорецкий, Медвеженский, Тимошевский, Краснодарский, Вешенский), где побывали представители комиссии Кагановича. "По далеко не полным данным", сообщали авторы сводки, "в этих районах учтено опухших от голода 1742 чел., заболевших от голода - 898, умерших от голода - 740 чел." Употреблялись в пищу трупы павших животных (в том числе санных лошадей), кошек, собак, крыс. Были зафиксированы случаи людоедства и трупоедства. Сообщалось, что "о фактах продзатруднений информированы
114
соответствующие районные и краевые совпарторганизации, через которые принимаются меры к заброске в эти районы продовольствия, медикаментов и медперсонала"172.
СПО ГПУ Украины 12 марта 1933 г. проинформировал своих руководителей "О продовольственных трудностях" в пораженных голодом районах Украины. Пожалуй, впервые приводились обобщенные данные на этот счет. По сведениям, поступившим в феврале-марте (кульминация голодомора!), голод охватил 139 районов республики, где голодало 11 тыс. семей, острым заболеваниям на почве голода подверглись 17,3 тыс. человек. Наиболее пострадавшими оказались Днепропетровская и Киевская области, а также Молдавская АССР. Общее число погибших от голода достигло 2,5 тыс. человек. Преобладали многосемейные колхозники, в том числе и те, которые выработали наибольшее количество трудодней, что подтвердил, как мы видели, Хатаевич применительно к Днепропетровской области173.
15 марта 1933 г. ЦК КП(б)У направил в ЦК ВКП(б) подписанную Косиором докладную записку "О ходе подготовки к весеннему севу и продовольственном положении в ряде областей и районов республики". В преамбуле отмечалось: "Дней через 7-8 в южных районах Степи начнется сев. В настоящее время наряду с сообщениями о ходе подготовки к севу из всех областей поступают сообщения о тяжелом продовольственном положении и с требованием помощи". Подтверждались данные сводок ОГПУ о наиболее тяжелом положении в Днепропетровской области. Далее назывались Киевская, Винницкая, Донецкая и Харьковская, а всего массовым голодом было охвачено 103 района республики (по данным сводки ОГПУ - 139).
Отмечалось, что голод распространился и в мелких городах; предприятия, которые проходили по третьему списку, фактически перестали снабжать хлебом. Некоторым из них помощь оказывалась (уже второй месяц) из местных ресурсов за счет усиления самозаготовок. Из ресурсов республики 200 тыс. пудов было выделено Киевской и Донбасской областям, а также Молдавии. Днепропетровская и Одесская области лучше других обеспечивались за счет собственных ресурсов. Делался вывод о необходимости усиления помощи Украине за счет Центра.
Справедливо отмечалось, что для "продовольственной помощи нужен не только хлеб, а и другие продукты, овощи, картофель, мясо, жиры и т.п." "Из рук вон плохо" осуществлялись децентрализованные заготовки этих продуктов для нуждающихся районов. После начала сева, говорилось в докладной записке, "безусловно потребуется дополнительная продовольственная помощь Киевской обл., Донбассу, АМССР, Днепропетровской,
115
Харьковской и Винницкой областям в размере не менее 2 млн пуд."174
На Украине и в других краях и областях надежды на получение государственной помощи в надлежащих (даже минимальных) размерах, как правило, не оправдывались. Но и местные ресурсы тоже были весьма ограничены, хотя недооценивать их значение, в частности, в Днепропетровской и Одесской областях, как видно из докладной записки Косиора, нет оснований.
Нельзя не отметить, что в докладной записке в ЦК ВКП(б), подписанной Косиором, несколько иначе, по сравнению с другими документами (письмо Хатаевича, сводки ОГПУ, письма крестьян и др.), интерпретировались причины и факторы голодо-мора 1932-1933 гг., некоторые обстоятельства, связанные с его углублением и распространением на основную территорию Украины. Упор делался на объективные трудности (засуха, неурожай) и субъективные факторы местного значения. Подчеркивалось, например, что "основная часть голодающих это те, кто совсем не имел или имел очень мало трудодней", т.е. кто плохо работал, а также единоличники, за которых государство и местные власти отвечают в самую последнюю очередь. А если среди голодающих были и колхозники, выработавшие много трудодней, то во многом это связано с перерасходом хлеба на общественное питание. И далее: "Очень многие колхозники и единоличники под влиянием паники хлеб припрятали и в то же время голодают". И уж совсем трудно поверить, что «в большинстве голодающих районах хлеба по заготовкам было взято ничтожное количество, и сказать, что "хлеб забрали" никак невозможно». И еще такой пассаж: «В особенности тяжелое положение так называемых "возвращенцев", т.е. тех, кто подчас вместе с семьями где-то бродил все время, а теперь в значительных количествах возвращаются обратно в свои села и колхозы. Вот почему голодающие имеются чуть ли не по всем районам, вот почему такое большое количество районов учтено в качестве тяжелых».
А "основная причина голода - плохое хозяйничание и недопустимое отношение к общественному добру (потери, воровство и растрата хлеба)". Иначе говоря, основные виновники - несознательные колхозники и руководители колхозов, отчасти местные руководители. Большие начальники в Кремле не причем, а руководители республики виноваты (см. постановление ЦК ВКП(б) от 24 января 1933 г.), но заслуживают снисхождения. (Косиор, видимо, на это все еще надеялся.) Очень старались, но не получилось, в частности, у Майорова, Строганова, Терехова, за что и были справедливо наказаны.
116
No comments:
Post a Comment
Note: Only a member of this blog may post a comment.