Saturday, May 17, 2014

4 И.Е.Зеленин Сталинская революция сверху после великого перелома 1930-1939

Эти азбучные истины вызвали гнев и раздражение со сторо­ны Молотова, тем более, что до этого автор брошюры высказы­вал их публично, в присутствии Молотова на заседании Полит­бюро ЦК Украины 29 октября 1932 г. Но тогда глава правитель­ства и председатель чрезвычайной комиссии уклонился от поле­мики, предпочел промолчать, поскольку речь шла о принятии важного решения. После публикации брошюры он решил поста­вить все точки над "i". "Ваша позиция, - писал он Хатаевичу
23 ноября, - в корне неправильная, небольшевистская. Нельзя большевику отодвигать удовлетворение минимальных нужд, по строго и неоднократно проверенному партией решению - нужд государства на десятое и даже на второе место... Вам надо попра­вить свою ошибку, не настаивать на ней и вести работу по-боль­шевистски, к чему у вас много данных"128.
Попытки заступиться за крестьян, добиться снижения плана хлебозаготовок с тем, чтобы можно было заложить семенной и фуражный фонды, что-то выдать колхозникам на трудодни, предпринимал Б.П. Шеболдаев. Первый раз - в октябре 1932 г., второй - в начале ноября, когда вопрос о хлебозаготовках в крае решался на комиссии Кагановича. В первом случае Шеболдаев добился встречи со Сталиным, специально для этого приехал в Москву. Как и следовало ожидать, "вождь" "не понял" просите­ля, отверг все его доводы в защиту интересов крестьян. Второй раз - на заседании Крайкома с участием комиссии Кагановича (4 ноября), когда первый секретарь поставил вопрос о необходи­мости снижения плана хлебозаготовок по Северо-Кавказскому краю: "Надо снизить план, а потом со всей жесткостью бороться за его проведение". Однако он встретил резкое недовольство со стороны председателя комиссии129.
В конце 1932 г. в связи с массовым голодом на Украине со Ста­линым встречался Р.Я. Терехов - первый секретарь Харьковского обкома партии, секретарь ЦК КП(б) Украины, член Политбюро и Оргбюро ЦК КП(б)У. Сталин, как и следовало ожидать, в резкой, оскорбительной для "собеседника" форме отверг эту информа­цию: "Нам говорили, что вы, товарищ Терехов, хороший оратор, оказывается, вы хороший рассказчик - сочинили такую сказку о голоде, думали нас запугать, но - не выйдет! Не лучше ли вам ос­тавить посты секретаря обкома и ЦК КП(б)У и пойти работать в Союз писателей, будете сказки писать, а дураки будут читать". Уг­роза не осталась без последствий. Постановлением ЦК ВКП(б) от
24 января 1933 г. Терехов был освобожден от всех занимаемых Должностей и "направлен в распоряжение ЦК"130.
По данным западных ученых, помимо Терехова ряд других руководителей компартии Украины неоднократно делали по­
95
пытки проинформировать Сталина и других кремлевских "вож­дей" о положении крестьян республики, взывали о помощи. Так, имелись сведения, что В. Чубарь как глава правительства УССР обращался к Сталину с просьбой выделить продукты для умира­ющих от голода детей, но получил отказ; командующий Украин­ским военным округом И. Якир лично просил Сталина выделить зерно для раздачи крестьянам, но ему было сказано, чтобы зани­мался своими военными делами; Н. Демченко, секретарь Киев­ского обкома партии, просил А. Микояна проинформировать И. Сталина и Политбюро о том, что на Киевский железнодорож­ный вокзал прибыл поезд, загруженный трупами, которые под­бирали на всем протяжении пути, начиная с Полтавы131.
За эту информацию многие руководители Украины лиши­лись своих постов. Зато просьбы Кагановича Сталин удовлетво­рял немедленно. В отличие от Хатаевича, Каганович твердо сто­ял на "большевистских позициях" в отношении источников хле­бозаготовок. Вот один из примеров. 23 декабря 1932 г. он вместе с председателем комитета заготовок СССР (и членом Северо-Кавказской чрезвычайной комиссии) М. Черновым направил те­леграмму Сталину с просьбой отменить постановление ЦК КП(б)У от 18 сентября, разрешающее только с санкции облис­полкомов перечислять в хлебозаготовки семенные фонды. "За­боты" о фондах, в том числе и семенных, - говорилось в теле­грамме, - "серьезным образом тормозят и портят дело хлебоза­готовок и являются легальным обоснованием и оформлением укоренившихся настроений о нереальности плана хлебозагото­вок". Сталин ответил в тот же день, сообщив, что постановлени­ем ЦК ВКП(б) директива ЦК КП(б)У отменена.
29 декабря при участии Кагановича Политбюро ЦК КП(б)У принимает директиву райкомам и обкомам партии, в которой колхозам, не выполняющим хлебозаготовки, предписывается сдать "все имеющееся зерно, в том числе и так называемые (выделено авт. - И.З.) семенные фонды". Вывоз всех семенных фондов предлагалось произвести на протяжении 5-6 дней. Вся­кая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства со всеми вытекающими отсю­да последствиями132.
Заметим, что в данном случае Каганович проявил "заботу" о реализации хлебозаготовительного плана Украины. Что же ка­сается Северного Кавказа, за который он отвечал непосредст­венно как председатель Чрезвычайной комиссии, то проблема "семян" здесь решалась "по-большевистски". 15 января 1933 г. крайком партии констатировал, что план хлебозаготовок "был выполнен к 15 января 1933 г.", но при этом "в выполнение плана
96
был внесен собранный краевой семфонд"133. Это была своего ро­да победа, хотя и пиррова. Каганович, как видели, добился санк­ции Сталина на сдачу в счет выполнения плана хлебозаготовок так называемого семенного фонда, а заодно продовольственного и фуражного. Выше уже приводились многочисленные докумен­тальные свидетельства, какими методами это достигалось. До­полню их еще одним источником - письмами М.А. Шолохова И.В. Сталину из станицы Вешенская в апреле 1933 г., а описыва­емые им события относятся к концу 1932 г. На этот раз классик отечественной литературы, будущий лауреат Нобелевской пре­мии выступил в качестве публициста, страстного и бескомпро­миссного защитника крестьян. Он проинформировал "вождя", что содержащиеся в письмах сведения основываются на его лич­ных впечатлениях как очевидца событий, а также на рассказах земляков.
Вот краткое содержание одного из писем.
«Вешенский район Северо-Кавказского края, как и многие дру­гие, - писал Шолохов, - не выполнил (по объективным причинам) пла­на хлебозаготовок и не засыпал семена. Районная комиссия значитель­но завысила урожайность (до 82 тыс. т вместо фактической 56-57 тыс. т). К тому же в августе в течение трех недель шли дожди, погу­бившие десятки тысяч центнеров хлеба. К середине ноября удалось вы­полнить план хлебозаготовок на 82%. Крайком партии в этой связи на­правил в Вешенский район своего уполномоченного Г.Ф. Овчинникова, который дал такую установку: "Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, но хлеб взять!" Нача­лись массовые обыски с изъятием всего обнаруженного хлеба, в том числе и полученного крестьянами на трудодни в счет 15% аванса. Но­чью колхозников по одному вызывали в Комитет содействия хлебоза­готовок (Комсод) для "допроса с пристрастием", чтобы выяснить, где спрятан хлеб. Применяли пытки, - писал Шолохов, - между пальцев клали карандаш и ломали суставы, а затем надевали на шею веревоч­ную петлю и вели к проруби в Дону топить... В Грачевском колхозе уполномоченный РК подвешивал колхозниц за шею к потолку, продол­жая допрашивать полузадушенных, потом на ремне вел к реке, избивал по дороге ногами, ставил на льду на колени и продолжал допрос (...)
Людей пытали, как во времена средневековья, и не только пытали в Комсодах, превращенных буквально в застенки, но и издевались над теми, кого пытали. За несдачу хлеба колхозников выселяли из домов, распродавали за бесценок все имущество (...) Было официально и стро­жайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ноче­вать или греться выселенных (...) Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью - будет сам выселен с семьей. И выселяли только за то, что какой-нибудь колхозник, тронутый ревом замерзаю­щих детишек, пускал своего выселенного соседа погреться. 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице
4- И.Е. Зеленин
97
(...) Председатели сельских советов и секретари ячеек посылали по ули­цам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы. Я видел такое, что нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском Лебяжеского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкину­тых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей за­ворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплош­ной детский крик стоял над проулками. Да разве можно так издеваться над людьми? (...)
В конце января или в начале февраля в Вешенскую приехал секре­тарь крайкома Н.Н. Зимин (...) После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать. В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь она ходила по хутору и проси­ла, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках матери (...) Чис­ло замерзших не установлено, т.к. этой статистикой никто не интересу­ется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода. Бесспорно одно: огромное количество взрослых и "цветов жиз­ни" после двухмесячной зимовки на улице, после ночевок на снегу уйдут из этой жизни с последним снегом. А те, которые останутся в живых, будут полукалеками».
"Но выселение еще не самое главное", - продолжал Шоло­хов. И после этого перечислил 16 способов пыток колхозников, при помощи которых было добыто 593 т хлеба. «Примеры эти можно бесконечно умножить. Это - не отдельные случаи заги­бов, - утверждал писатель, - это - узаконенный в районном мас­штабе "метод" проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я ли­бо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытали все эти "методы" на себе и после приходили ко мне с просьбами "прописать про это в газету».
Аналогичные методы, по словам Шолохова, применялись и в Верхне-Донском районе, где уполномоченным крайкома был тот же Овчинников, "являющийся идейным вдохновителем этих жут­ких издевательств". И конечный результат тоже одинаков: В Ве-шенском районе, - писал Шолохов, - "как и в других, сейчас уми­рают от голода колхозники и единоличники... 99% трудящего на­селения терпят страшное бедствие..."134
Сталин все же в той или иной мере должен был реагировать на письма Шолохова, хотя бы делать вид, что считается с его за­мечаниями. Может быть, главным образом потому, что цитируе­мое здесь письмо писатель завершил такими словами: «Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, не­жели на таком материале создать последнюю книгу "Подня­той целины"» (выделено авт. - И.З.). Это уже серьезное, опасное для вождя предупреждение. Правда, в последнем письме (6 мая
98
1933 г.) он, как уже отмечалось, упрекнул Шолохова за односто­ронность подхода к ситуации в деревне, заметив, что не во всем с ним согласен. Тем не менее сообщил, что "помощь, какую требо­вали, оказана уже" и что "для разбора дела прибудет к Вам, в Ве­шенский район, т. Шкирятов" (тот самый, который был одним из главных действующих лиц в комиссии Кагановича и потребовал не скупиться на высшую меру по отношению к саботажникам хлебозаготовок, включая и коммунистов - "предателей рабочего класса").
4 июля 1933 г. Политбюро ЦК ВКП(б) заслушало сообщение Шкирятова о перегибах в Вешенском районе в связи с хлебозаго­товками. Организаторы и исполнители этих перегибов были "оп­рошены" (Зимин - второй секретарь крайкома, Овчинников -уполномоченный крайкома по хлебозаготовкам в Вешенском районе, Плоткин - районный работник). Шолохов фигурировал как "свидетель". Виновники были подвергнуты критике, но нака­зания были весьма мягкими: Зимин был снят с поста второго се­кретаря крайкома и "направлен в распоряжение ЦК ВКП(б)"; Овчинников снят с поста второго секретаря Ростовского горко­ма, ему было запрещено в течение года работать в деревне; Плоткину был объявлен строгий выговор с предупреждением135. Строго наказывали (как правило, расстреливали) крестьян-хле­боробов за кражу колосков, партийных функционеров за престу­пления уголовного характера переводили на другие должности.
Особенно тяжелая обстановка с выполнением плана хлебоза­готовок 1932 г. сложилась на Украине. В начале декабря 1932 г. Косиор, докладывая Сталину о положении с хлебозаготовками, особый упор сделал на применении репрессий. "За ноябрь и 5 дней декабря, - сообщал он, - арестовано по линии ГПУ 1230 человек - представителей, членов правлений, счетоводов". Кроме того, было арестовано 140 бригадиров, 265 завхозов-ве­совщиков, 195 других работников колхозов. Было передано в суд 206 групповых дел кулацких и антисоветских элементов. Однако и эти репрессивные меры коренным образом не изменили ситуа­цию. 14 декабря 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав доклад Косиора, признало ход хлебозаготовок на Украине неудовлетво­рительным. Через несколько дней Кагановичу и Постышеву бы­ло поручено "немедля выехать на Украину на помощь ЦК КП(б)У и СНК УССР, засесть в решающих областях в качестве особо уполномоченных... и принять все необходимые меры орга­низационного и административного порядка для выполнения пла­на хлебозаготовок"136.
20-21 декабря 1932 г. Каганович принял участие в заседании Политбюро ЦК КП(б)У. Были утверждены тексты телеграмм
4*
99
обкомам партии, в которых констатировалось "позорное поло­жение организации", содержалось требование "мобилизовать все силы для выполнения плана хлебозаготовок". 29 декабря 1932 г. при участии Кагановича Политбюро Украины принима­ет директиву райкомам и обкомам партии, в которой колхозам, не выполняющим хлебозаготовки, предписывается сдать "все имеющееся зерно, в том числе и так называемые семенные фонды". Вывоз всех наличных фондов, в том числе семенных, предлагалось произвести немедленно, на протяжении 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства со всеми вытекающими от­сюда последствиями137.
В декабре 1932-январе 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У рас­смотрело ряд дел уполномоченных по хлебозаготовкам, "не при­нявших мер к тому, чтобы сломить кулацкий саботаж хлебозаго­товок". Многие были исключены из партии, сняты с работы и отданы под суд. Среди них A.M. Нагорный - заместитель пред­седателя Днепропетровского облплана, уполномоченный по хле­бозаготовкам в Васильевском районе; В.Т. Шкляр - председатель ВУКа торгово-кооперативных работников, уполномоченный в Б. Лепитихском районе; И.Т. Попова - руководитель культурной секции УНХУ, уполномоченная в Кишенковском районе, и др. Исключены из партии и преданы суду "за преступный срыв зада­ний партии и правительства по хлебозаготовкам" директора мно­гих совхозов и председатели колхозов138.
Нет никаких сомнений в том, что большинство из этих руко­водящих работников не являлись ни саботажниками, ни врагами Советского государства. В одних случаях они просто не имели возможности обеспечить выполнения плана хлебозаготовок в ус­ловиях, когда "все наличное зерно" было уже изъято у крестьян и вывезено на хлебозаготовительные пункты; в других случаях брали на себя ответственность, шли на значительный риск, раз­решая колхозникам в условиях начинающегося голода оставить у себя некоторую часть "причитающегося им" продовольственного зерна.
По данным украинских историков, в период хлебозаготови­тельной кампании 1932-1933 гг. было снято с занимаемых долж­ностей 922 секретаря райкома, заворга, завкультпросветработни-ка, председателя районных контрольных комиссий; 716 председа­телей райисполкомов, председателей райпланов, заведующих земуправлений и других руководящих работников - примерно 25-30% от общей численности этих кадров. Нередко за снятием с работы следовали исключение из партии и отдача под суд. В За­порожском районе только за два месяца было распущено 15%
100
правлений колхозов, в Лубенском районе - 25%; "наказания и ре­прессии, - делают вывод авторы, - сыпались как из рога изоби­лия"'^.
24 января 1933 г. ЦК ВКП(б) принял постановление "О хле­бозаготовках на Украине". Оценка была крайне резкой: "ЦК считает установленным, что партийные организации Украины не справились с возложенной на них партией задачей организации хлебозаготовок и выполнения плана хлебосдачи, несмотря на троекратное сокращение и без того сокращенного плана". В этой связи приводились такие данные: в 1930/31 г. было заготовлено по всем секторам республики 470 млн пудов хлеба, в 1931/32 г. -440 млн, а в 1932/ 33 г. - всего 256 млн пудов.
Последовали оргвыводы. Исходя из того, что "основными об­ластями, которые решают судьбу сельского хозяйства Украины и которые нужно прежде всего укрепить, являются Одесская, Днепропетровская и Харьковская области":
"1. Наметить вторым секретарем ЦК КП(б)У и первым сек­ретарем Харьковского обкома - секретаря ЦК ВКП(б) тов. Пос­тышева;
2. Наметить первым секретарем Днепропетровского обкома тов. Хатаевича с оставлением его одним из секретарей ЦК КП(б)У;
3. Наметить первым секретарем Одесского обкома тов. Вегера;
4. Освободить тов. Майорова, Строганова и Терехова от за­нимаемых ими должностей и направить их в распоряжение ЦК ВКП(б);
5. Постышеву, Хатаевичу и Вегеру приступить к исполнению своих обязанностей на новой работе не позже 30 января"140.
В докладе на февральском (1933 г.) Пленуме ЦК ВКП(б)У Косиор заявил: "Мы провалили план потому, что работали не­удовлетворительно. Корень трудностей и ошибок в том, что, на­чиная с ЦК КП(б)У и кончая низовыми организациями, не поняли характера трудностей, связанных с новой обстановкой на селе". А далее он сослался на речь Сталина на январском (1933 г.) Пле­нуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Хатаевич, получив новое ответствен­ное назначение, в целом согласился с такой оценкой. "Этот пле­нум, - сказал он, - должен подвести черту под целой полосой не­дочетов и провалов в нашем руководстве сельским хозяйством на основе большевистской самокритики".
О голоде на Украине, который все более усиливался, погло­щая новые и новые жертвы, не упоминалось ни в постановлении ЦК ВКП(б), ни на февральском пленуме. Разве что глава прави­тельства республики Чубарь в своем выступлении издевательски
101
заметил, что "часть наших колхозников (колхозники-мешочни­ки) ударились в спекуляцию, разлагали колхозы Северного Кав­каза и других смежных областей". Зато "добрым словом" отме­тили деятельность Молотова, Кагановича, Ворошилова и других членов ЦК ВКП(б), неоднократно приезжавших в Украину, что­бы "помочь республике справиться с хлебозаготовками" (выде­лено авт. - И.З.). Только за этим!141
По логике вещей "строго спросить" хотя бы за "провал хле­бозаготовок" надо было не только с секретарей обкомов, но и в первую очередь с членов Политбюро ЦК ВКП(б) - главных ку­раторов и организаторов хлебозаготовок в республике - Моло­това и Кагановича.
Новое назначение Постышева отчасти, видимо, связано с тем, что, по сравнению с Северным Кавказом и тем более Укра­иной, Нижнее Поволжье все же более или менее справилось с хлебозаготовками. В постановлении бюро Нижне-Волжского крайкома ВКП(б) от 12 января 1933 г. "О выполнении плана хле­бозаготовок и засыпке семян" отмечалось, что план в целом по краю (без гарнца) выполнен на 100,2%, в том числе и по засыпке семян. В отчетном донесении политсектора МТС по Нижне-Волжскому краю за 1933 г. (а политсектор, в отличие от Крайко­ма, меньше всего был заинтересован в приукрашивании ситуа­ции) подтверждалось, что "хлебозаготовки закончились в январе 1933 г.", однако "семенные фонды не были засыпаны в большин­стве колхозов", "осенний сев был проведен во многих колхозах недоброкачественно", "зяби поднято всего 1,5 млн га"142.
Вспомним о голоде как таковом, его проявлении и последстви­ях на Украине глазами переживших эту величайшую крестьян­скую трагедию, сохранившуюся в их памяти не только на десяти­летия, но и до конца жизни, а на генетическом уровне - и в памяти последующих поколений.
Совершенно очевидно, что в государственном масштабе борьба с голодом на Украине по существу не велась. Да это и не­возможно было, если отрицался сам факт голода в деревне. Ста­лин в январе 1933 г. публично заявил: "Мы, несомненно, доби­лись того, что материальное положение рабочих и крестьян улучшается у нас из года в год. В этом могут сомневаться разве только заклятые враги советской власти"143. А "враги" действи­тельно сомневались. В начале февраля 1933 г. Сталин пришел в бешенство, узнав, что американским корреспондентам разреши­ли поехать на Кубань. "Молотов, Каганович! - возмутился он. -Не знаете ли, кто разрешил американским корреспондентам в Москве поехать на Кубань? Они состряпали там гнусность о по­ложении на Кубани (см. их корреспонденции). Надо положить
102
этому конец и воспретить этим господам разъезжать по СССР. Шпионов и так много в СССР. И. Сталин".
Адресаты среагировали немедленно: в правом верхнем углу документа вождя написали: "Это безобразное дело. Надо обсу­дить в ЦК. Молотов, Каганович"144.
К 60-летию голода на Украине историки республики издали народную книгу-мемориал "Голод 1933", где собрана тысяча сви­детельств очевидцев голодомора, проживавших в семи областях республики. Эти воспоминания, по мнению журналиста Л. Капе-люшного, одного из первых рецензентов книги, "не только зна­ние, не только хранившаяся в рассказах и памяти обида, а имею­щие юридическую силу свидетельские показания (выделено авт. - И.З), свидетельства очевидцев геноцида". Наряду с воспо­минаниями в книге публикуются и документы "рассекреченных архивов", комментарии историков, подкрепляющие свидетельст­ва крестьян, переживших эту страшную трагедию145.
Простые и бесхитростные, эти воспоминания воспроизводят различные стадии величайшего народного бедствия. Приведем отрывки из некоторых воспоминаний.
- И.Ф. Бурлака, с. Городище Винницкой области
"Село наше Городище лежит по обоим берегам речки Згар. Люди были работящие, что ни двор, то бондарь, стельмах, кузнец, швеи, ко­жемяка... С осени 1932 г. началась выкачка хлеба. Люди начали прятать хлеб в бутылки, в горшки, закапывали в землю, спускали под воду в ко-панках. Но комнезамы и активисты находили все и везде. Кто ховал, то­го из хаты выгоняли как кулака или подкулачника. Зимою и весною 1933 г. люди пухли и массово умирали... Мне было всего 5 лет, кроме меня было еще две сестрички и братик".
- Р.С. Соколовская, Житомирская область
"В 1933 г. в селах начался страшный голод. Начали массово уми­рать маленькие дети, потом пожилые и больные, а потом - все подряд. Вымирали семьями, родами. Люди пухли от голода, теряли ум и рассу­док. В нашей семье за неделю умерло четверо детей. Умерла также ста­ренькая бабушка. Умирая, она очень сильно просила кусочек хлеба или картошечку, но дать было нечего. Умерших хоронили без одежды, без гробов, в общих могилах... Только за зиму и весну того страшного 1933 г. в нашем селе голод забрал больше половины людей".
- Д.В. Васильченко, с. Билики Полтавской области "Однажды к нам во двор пришел хлопчик лет девяти-десяти. Он
был страшно худой, изможденный, со страшной синей полосой на шее. Бабушка дала ему поесть и начала расспрашивать. Оказалось, зовут его Митькой, а в семье четверо детей, отец и маленькая сестричка умерли от голода, а старший брат начал гнать его из хаты. А потом вместе с ма­терью хотели его повесить... Но веревка оборвалась, Митька убежал и
103
теперь боялся идти домой... До сих пор в памяти тот хлопчик с синей по­лосой на шее. Все думаю: как могло так быть между родными людьми?"
- М.Я. Ничипоренко, Харьковская область
"Страшно все это вспоминать, ой, страшно. Как теперь вижу: каж­дый день ездил по дорогам специальный человек с лошадью, подбирал мертвых. Войдет бывало в хату: есть неживые или живые? Если живые, еще дышат, но уже не жильцы, так он и их вез к яме. А еще, помню, умирала женщина, оставила малых деток, грудных еще. Лазят они по матери и сосут неживую грудь. Были дети, стали сироты".
- ПЛ. Калапач, Днепропетровская область
"Мы зашли в село под Кривым Рогом и в одной хате увидели такое, что жутко и сегодня. Мы попросились переночевать, в хате были муж и жена. Мы еще удивились, везде люди, как с креста снятые, а эти морда­стые, румяные, моторные. А когда осмотрелись, я заглянула под лавку и онемела. Там в корыте лежала человеческая голова, без туловища. Мы выбегли из этой хаты, не знаю где сила взялась".
- С.С. Григорович, с. Муховец Винницкой области
"В 1933 г. ...люди умирали на улицах. У нас в селе от голода умерло 183 человека, а на войне погибло 160 односельчан... А в Немировке, 4 км от нас, во всю работал спиртзавод. Весь год на его площадках ле­жали бурты кукурузы в кочанах, ждали своей очереди на переработку. Кукурузу, конечно, сильно охраняли, потому что рядом люди умирали тяжелой голодной смертью"146.
Прекращение массовой смертности сельского населения в республике произошло только в августе-сентябре 1933 г. после сбора нового урожая. Наибольшие потери понесли Харьковская, Киевская, Винницкая и Днепропетровская области. По данным украинских историков и демографов (в частности, СВ. Кульчиц­кого и И.С Пирожкова) на Украине от голода погибло 3,5-4 млн крестьян147. Это примерно половина от всех потерь сельского на­селения страны.
Катастрофические последствия голода не были преодолены в республике и к концу 1930-х годов. Примечательно, что в 1937 г. в СССР проживало 26,4 млн украинцев, а в 1939 г. -28,4 млн против 31,2 млн в 1926 г., т.е. соответственно на 4,8 млн и 2,8 млн человек меньше148.
Голод, разумеется, не миновал и Поволжье, особенно Сред­нее, Левобережье которого поразила сильная засуха. Общие по­тери деревень Поволжья во время голода 1932-1933 гг., включая как непосредственные жертвы голодомора, так и косвенные в результате сокращения рождаемости и повышенной смертности, составили, по подсчетам В.В. Кондрашина, около 1 млн человек. Демографические последствия проявились и в итогах Всесоюз­ной переписи населения 1937 г. По ее данным, к началу года чис­
104
ленность сельского населения Поволжья в районах, пораженных в 1932-1933 гг. голодом, по сравнению с 1926 г., сократилась на 23%. Последствия голодомора преодолевались на протяжении ряда лет149.
Но, пожалуй, наиболее тяжелые испытания в связи с коллек­тивизацией, откочевками и голодом выпали на долю скотоводов и земледельцев Казахстана. Важнейшая особенность Казахстана определялась тем, что большая часть его населения (около 70%) вела кочевой и полукочевой образ жизни, связанный с ведением земледельческо-скотоводческого и животноводческого хозяйст­ва. К середине 1920-х годов в Казахстане насчитывалось 530-540 тыс. таких хозяйств, а всего в стране их было около 700 тыс. 150
Тяга к оседлости у кочевого и полукочевого населения Ка­захстана и Средней Азии появилась задолго до массовой коллек­тивизации. Однако этот процесс шел крайне медленно, самоте­ком. Часто осевшие на земле кочевники и полукочевники из-за отсутствия средств возвращались к прежнему образу жизни. К началу первой пятилетки были разработаны планы закрепле­ния кочевников на земле, выделены значительные материаль­ные средства. Оседание предполагалось проводить в тесной вза­имосвязи с производственным кооперированием кочевых и полу­кочевых хозяйств. Однако с переходом к сплошной коллективи­зации эти планы были изменены. В соответствии с проводимой в эти годы Сталиным и его единомышленниками линии на безу­держное форсирование коллективизации в ряде директив цент­ральных органов конца 1930-первой половины 1931 гг. содержа­лись установки на усиление темпов обобществления скота и ор­ганизации животноводческих ферм в колхозах. Как уже отмеча­лось в постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 30 июля 1931 г. "О развертывании социалистического животноводства", выдвигалась "центральная задача ближайшего времени в облас­ти сельского хозяйства" - добиться в 1931-1932 гг. решительного перелома в развитии животноводства путем создания колхозных ферм и увеличения поголовья скота в животноводческих совхо­зах. Началась повсеместная организация животноводческих ферм в колхозах. Стали широко практиковаться административ­ные меры воздействия на крестьян с целью принудить их обоб­ществить весь свой скот, включая последнюю корову. Приме­нительно к Казахстану это означало игнорирование такой пер­вичной формы крестьянских объединений, как тозы. Руководя­щие партийные и советские органы республики уже с начала 1931 г. стали искусственно форсировать темпы коллективизации в кочевых и полукочевых районах, причем осуществлять ее в
105
форме животноводческой артели, а созданные ранее тозы пере­водить на устав артели.
Принимая директивы о форсировании коллективизации в животноводческих районах и о переводе тозов на устав артели, Казахский крайком целиком опирался на постановления цент­ральных органов партии и государства. Нельзя, однако, отрицать и собственного "вклада" местных руководителей в решение жи­вотноводческой проблемы, их попыток дать "теоретическое" обоснование проводимым мероприятиям. Так, в докладе на фев­ральском (1931 г.) Пленуме Казахского крайкома его секретарь Ф.И. Голощекин сделал вывод о том, что Казахстан уже мало чем отличается от центральных районов страны, отпала необхо­димость учитывать его социально-экономические особенности. «В подходе к Казахстану, - говорил он, - мы часто писали: "исхо­дя из особенностей Казахстана". Другими словами, разрешение задач, поставленных партией, задевало нас одним крылом. А сей­час? Сейчас не то. Сейчас решения абсолютно, целиком и полно­стью захватывают Казахстан не одним крылом, а целиком. Со­хранились ли у нас особенности и отсталость? Сохранились, но не они уже превалируют, не они господствуют».
Примером индивидуального "творчества" руководителей районного масштаба может явиться директива Тургайского райкома партии, содержащая указание партийным, советским и хозяйственным работникам: "Весь скот обобществить, не оста­вляя ни одного паршивого козленка в индивидуальном пользо­вании"151.
Одновременно с директивно-командным подстегиванием обобществления скота, немедленного преобразования тозов в ар­тели всемерно форсируется коллективизация в кочевых и полу­кочевых районах республики в самой неприемлемой для них фор­ме. Попытки реализовать эти директивы на практике привели к огромным потерям скота, гибели многих тысяч людей.
Особенно быстро шло преобразование тозов в артели. Уже к началу 1932 г. из 2771 тоза 60 животноводческих районов респуб­лики на устав артели было переведено 2459. Когда же скот был обобществлен, выяснилось, что колхозы не в состоянии обеспе­чить его кормами и помещениями. Положение усугублялось тем, что в соответствии с рекомендациями Крайкома партии предпоч­тение отдавалось крупным животноводческим колхозам. В этой связи нередко в радиусе до 200 километров и более механически объединялись несколько сот хозяйств. Скот концентрировался на фермах-гигантах, где просто технически невозможно было со­здать более или менее сносные условия труда и быта животново­дов. Животноводам порой приходилось расселяться в организо­
106
ванных по типу переселенческих деревень многочисленных юр­тах, которые выставлялись "прямо на снегу в идеально правиль­ные кварталы"152.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 17 сентября
1932 г., о котором уже говорилось, значительно запоздало и со­держало ряд существенных просчетов, на которые обратил вни­мание заместитель председателя СНК РСФСР Т. Рыскулов. Его реализация по существу началась после ухода со своего поста Ф. Голощекина весной 1933 г.
Зимой 1932/33 г. тысячи голов скота погибли от холода и от­сутствия кормов. О масштабах этого бедствия можно судить по данным отчетного донесения политсектора МТС Казахстана за
1933 г.: с 1 июня 1931 по 1 июня 1933 г. поголовье скота в колхоз­но-крестьянском секторе в республике сократилось: лошадей почти в 5,5 раз (с 1998 тыс. до 366 тыс.), рогатого скота -в 1,6 раза (с 1389 тыс. до 876 тыс.), верблюдов - в 7 раз (с 497 тыс. до 72 тыс.), овец и коз - в 4 раза (с 4188 тыс. до 1098,6 тыс. голов). А за весь период сплошной коллективизации, с конца 1920-х го­дов до февраля 1933 г., по данным Крайкома партии, поголовье всех видов скота в Казахстане уменьшилось с 36-40 млн голов до 4 млн, иначе говоря республика потеряла почти 90% своего ско­та. Добавим к этому, что производство зерна в республике за это время сократилось примерно втрое153.
Поскольку животноводство являлось основным занятием и почти единственным источником дохода кочевого и полукочево­го населения, оно, по существу, лишилось средств существова­ния. Началась массовая миграция, фактически бегство людей из обжитых мест ("откочевки"). "Конец 1932 и зима 1933 г., - гово­рил на VII Казахстанской краевой партконференции (январь
1934 г.) Л.И. Мирзоян, сменивший на посту первого секретаря Крайкома Ф.И. Голощекина, - представляли собой исключитель­ную картину, когда огромные массы откочевников, двинувшиеся со своих районов и мест, запрудили железнодорожные станции и города и создали крайне неблагоприятную обстановку... После больших откочевок Центральный Казахстан пришел в полный упадок"154.
22 мая 1933 г. заместитель председателя СНК Казахстана Ку-лумбатов направил в Комиссию ЦК ВКП(б) по вопросам Казах­стана записку, в которой анализировал создавшуюся в республи­ке ситуацию и предлагал меры по ее нормализации. В записке от­мечалось, что второй год в республике продолжается голод. Осо­бенно тяжелое положение создалось в Южно-Казахстанской и Алма-Атинской областях, в западной и южной частях Актюбин-ской области, на юге Карагандинской, в ряде районов Восточно-
107
Казахстанской и Западно-Казахстанской областей. Ситуация ос­ложнялась тем обстоятельством, что начали возвращаться на ме­ста прежнего проживания семьи, откочевавшие в другие районы Казахстана и прилегающие к нему области и республики "в поис­ках пищи" (откочевки в документе определялись как "уход на почве голода"). Откочевники-возвращенцы (более 100 тыс. хо­зяйств) не имели средств к существованию ("откочевники почти голые, не имеют одежды и обуви"), были крайне истощены, сре­ди них распространились инфекционные заболевания, наблюда­лась высокая смертность. К тому же в самой республике не менее 100 тыс. хозяйств голодало. Возвращенцы заполняли районные центры, новостройки, города, скапливались на железнодорож­ных станциях. Значительные размеры приняла беспризорность детей (свыше 60 тыс.) Их бросали в пути следования, часто обре­кая на гибель. Среди прибывших на места откочевников, как от­мечалось в документе, было "полное моральное разложение... голодающие по зернам вынимают семена с засеянных полей, рас­хищается скот колхозов и совхозов"'55.
В июне 1933 г. Л. Мирзоян и У. Исаев (председатель СНК республики) еще раз напомнили Сталину, Кагановичу и Молото-ву о ситуации в Казахстане, подчеркнув, что голод далеко еще не преодолен. "Чтобы ликвидировать голод в Казахстане, районах и колхозах и поставить в этом году хозяйства на ноги, - писали они, - мы считаем необходимым значительную часть колхозов совершенно освободить от поставок, а остальную льготировать". Хлебопоставки предлагалось снизить почти наполовину (до 28,5 млн пудов вместо 52,7 млн). Руководители республики преду­преждали, что если до начала уборки эти предложения не будут приняты, то "это может привести... к разворовыванию хлеба и новому бегству казахских хозяйств со своих мест"156.
А вот современный документ - заявление старейших писа­телей Казахстана на сессии Верховного Совета республики в июне 1991 г. В нем указывалось, что в результате насильствен­ной коллективизации от голода в Казахстане погибли 2,5 млн человек. "Насильственная коллективизация 1931-1932 годов привела к ломке вековых традиций кочевников, резкому разо­рению народных масс, значительному сокращению поголовья скота, который был для народа главным источником существо­вания. Там, где русские и украинцы перебивались затирухой и лебедой, казахи просто не выдерживали - организм скотовода не был приспособлен к растительной пище. Смерть косила их целыми селеньями"157.
Казахстан, прежде всего его коренные жители, ведущие из покон века кочевой и полукочевой образ жизни, стали заложни­
108
ками и жертвами таких непродуманных, по существу, преступных акций, как "революция сверху" и "большой скачок" в животно­водстве. Массовая гибель десятков и сотен тысяч ни в чем не по­винных людей - самое тяжелое последствие этих "социалистиче­ских" экспериментов. По последним данным демографов Казах­стана от голода в начале 1930-х годов в республике погибло око­ло 2 млн коренных жителей (1798 тыс., включая и около 200 тыс. безвозвратно ушедших за рубеж - в Китай, Монголию, Афгани­стан, Иран, Турцию). Есть основание полагать, что значительная часть откочевников погибла от голода и болезней, в том числе и те, кто ушли (или пытались уйти) за рубеж158.
Материалы переписей 1926, 1937 и 1939 гг. свидетельствуют, что численность казахского населения далеко не была восстано­влена к концу 1930-х годов. По данным первой, в стране прожи­вало 3968,3 тыс. казахов, по данным второй - 2862,4 тыс. (или на 1105,9 тыс. меньше), по данным третьей - 3100,9 тыс. (или на 867,4 тыс. меньше, чем в 1926 г.)159. О масштабах и глобальных последствиях "казахстанской трагедии" можно судить по тому, что казахский этнос после этих потерь был восстановлен только к концу 1960-х годов. "Эта страшная трагедия, - считают ученые Казахстана, - по своим последствиям затмила все сколько-нибудь известные прецеденты из исторического прошлого народов"160.
В конце 1932-начале 1933 г. Сталин и его единомышленники делали попытки спасти положение, окончательно сломить со­противление саботажников хлебозаготовок и спекулянтов, нака­зать тех, кто вел "тихую войну" с советской властью. Однако си­туация в деревне стала меняться с осени 1932 г., когда появились первые признаки голода (здесь свою роль, несомненно, сыграли чрезвычайные комиссии) и особенно зимой-весной 1933 г., когда он достиг кульминации.
Крестьянское движение в районах, охваченных голодом, все больше и больше приобретает характер пассивного сопротивле­ния (порча колхозного имущества, хищения, отказ от работы и т.п.). Но следует иметь в виду, что хищения урожая ("стрижка колосков") в большинстве случаев совершались голодными людьми, нередко детьми, а на работу многие из них не могли вы­ходить из-за ослабления организма, дистрофии, эпидемических заболеваний. Эта ситуация была оценена в известном "теорети­ческом" обобщении Сталина в январе 1933 г. как переход классо­вого врага, прежде всего кулачества, к "новой тактике" - "от пря­мой атаки против колхозов к работе тихой сапой". Но дело об­стояло иначе: волна массовых репрессий в период хлебозаготовок, Драконовский Закон от 7 августа 1932 г., а затем и голод, неви­данный по своим масштабам и последствиям, привели к тому, что
109
активное крестьянское сопротивление было сломлено. По мне­нию некоторых историков, "великий голод" "нанес смертельный удар по крестьянству", стал "концом крестьянского движения в России... и концом России как крестьянской страны". С этим, на наш взгляд, вряд ли можно согласиться161.
Сталин, безусловно, был хорошо осведомлен о трагическом положении деревни, но действовал, как всегда, не в интересах крестьян (не во спасение их!). Отнюдь не случайно совпали, на­пример, такие события, как поток закрытой информации, в том числе и в письмах крестьян на его имя, о начале массового голо­да в деревне, и принятие ЦИК и СНК СССР 27 декабря 1932 г. постановления о введении в СССР паспортной системы (для "всех" граждан за исключением крестьян!). В Политбюро проект постановления был представлен 14 декабря председателем ко­миссии Политбюро по разработке этого документа секретарем ЦИК СССР А.С. Енукидзе. Характерно само название сопрово­дительного письма председателя - "О паспортной системе и раз­грузке городов от лишних элементов". "Лишние элементы" -это, конечно, крестьяне, бежавшие в город в поисках работы и пропитания. Резолюция Сталина гласила: "Надо поторопиться с паспортной системой". К названию документа "Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об установлении паспортной системы по Союзу ССР" он приписал: "и обязательной прописке паспор­тов". А председатель комиссии так обосновал основное назначе­ние документа: "Необходимо предотвратить неконтролируемое перемещение по стране огромных масс сельского населения"162. Проведение паспортизации было поручено органам милиции под руководством ОГПУ, при котором было создано Главное управ­ление рабоче-крестьянской милиции.
Менее чем через месяц после принятия постановления о пас­портной системе, 22 января 1933 г. появился еще один документ -строго секретная директива Сталина и Молотова о запрещении массового выезда голодающих крестьян из Северного Кавказа и Украины в западные и центральные районы страны, Повол­жье163. Директива была написана собственноручно Сталиным (сохранился автограф) и первоначально подписана только им. После перепечатки, явно по указанию автора, появилась еще подпись Молотова как председателя СНК. Это один из немногих документов (после Закона от 7 августа 1932 г.), свидетельствую­щих о прямом, практическом участии Сталина в организации массового голода 1932-1933 гг. Возникает все же вопрос - каки­ми целями при этом руководствовался генсек - желанием нака­зать крестьян за "итальянку", попытку оставить без хлеба рабо­чих и Красную армию или любой ценой "взять хлеб" в целях осу­
110
ществления программы индустриализации, укрепления обороны страны? На наш взгляд, имело место и первое, и второе. А в ре­зультате - наказанными голодом оказались не рабочие и красно­армейцы, которые все же имели в той или иной мере гарантиро­ванный паек, рабочие карточки, а миллионы крестьян, состав­лявших абсолютное большинство (не менее 75%) населения стра­ны. Вряд ли стоит принимать всерьез иронически закавыченное автором определение "за хлебом" как цель массовых выездов крестьян за административные границы Северного Кавказа и Украины, где свирепствовал голод и будто бы выезды были ор­ганизованы врагами советской власти, эсерами и агентами Поль­ши с целью агитации "через крестьян" против колхозов и власти. Но вполне серьезно прозвучало сожаление Сталина о том, что годом раньше партийные, советские и чекистские органы "прозе­вали (выделено авт. - И.З.) эту контрреволюционную затею врагов СССР".
Видимо, это одна, может быть, даже основная причина, поче­му в 1931-1932 гг. при гораздо более низком урожае, чем в 1932-1933 гг. удалось сократить масштабы, в той или иной мере локализовать распространение массового голода в стране. И как грозный приговор голодающим прозвучало в начале 1933 г. пред­писание "вождя" «арестовывать пробравшихся на север "кресть­ян" (слово крестьян в кавычках, поскольку для Сталина это бы­ли спекулянты и саботажники. -И.З.), и после того, как будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных в места их жительства». А проведение этой акции должны были осуществлять органы ОГПУ, их транспортный отдел.
Поражают оперативность распространения и быстрота реа­лизации этой директивы. Уже 23 января 1933 г. Политбюро ЦК КП(б) Украины принимает постановление о ее рассылке всем обкомам и облисполкомам, дает указание ОГПУ164 о прекраще­нии продажи билетов крестьянам, выезжающим за пределы рес­публики. 25 января аналогичное постановление принимает Бюро Северо-Кавказского крайкома; кроме того, утверждает полуво­енного типа дислокацию о размещении на железнодорожных станциях "оперативных заслонов" и "маневренных групп". 28 ян­варя дается указание об организации на крупнейших железнодо­рожных станциях края (Миллерово, Шахты, Армавир, Красно­дар, Махачкала и др.) девяти "фильтрационных пунктов" для "выявления злостного к.-р. кулацкого и белогвардейского эле-мента"165.
К началу марта, по данным ОГПУ, было задержано 219,5 тыс. человек, из которых 186,6 тыс. возвращено, а осталь­ные привлечены к судебной ответственности. На Северном Кав­
111
казе развернулась настоящая "охота на людей", из работников ОГПУ и милиции организовывались кордоны и посты на дорогах и железнодорожных станциях для задержания беглых. "Огром­ное количество оборванных, изможденных, опухших от голода, еле передвигавшихся взрослых и детей заполнили вокзалы. Вспыхивали эпидемии. Многие беженцы, сваленные голодом и болезнью, умирали в вагонах на перронах, в залах ожидания и пристанционных скверах"166.
Таким образом, налицо некая цепь взаимосвязанных и взаи­мозависимых сталинских акций (вполне или не вполне осознан­ных) по организации "великого голода". Это, в хронологическом перечислении, - Закон от 7 августа 1932 г. - детище вождя; его выступление на Объединенном заседании Политбюро ЦК и Пре­зидиума ЦКК ВКП(б) 27 ноября 1932 г. (некое теоретическое обоснование репрессий против всего крестьянства и одновремен­но программа действий - "ответить сокрушительным ударом"); постановление о паспортной системе 27 декабря 1932 г.; и, нако­нец, зловещая директива от 22 января 1933 г. Круг замкнулся: ос­новные (субъективные) предпосылки для общекрестьянской тра­гедии были созданы. А по сути она уже началась167.
Отнюдь не единичны официальные документы о семенной и продовольственной помощи крестьянам, точнее сельскому хо­зяйству, которая обычно осуществлялась в первой половине года в форме возвратных ссуд с условием отдачи после нового уро­жая, как правило, с 10% надбавкой168.
Семенные ссуды расходовались на проведение весеннего се­ва, продовольственные - главным образом на общественное пи­тание колхозников, которые работали в поле (при этом невыхо­ды на работу по причине болезни или плохой погоды не учиты­вались). Иждивенцы (малолетние дети, старики) не получали продовольственной поддержки ни от колхоза, ни от государства.
Государственная помощь крестьянству голодающих районов была незначительной. Правда, в феврале-июне 1933 г. было при­нято не менее 35 постановлений, в соответствии с которыми кре­стьяне должны были получить 320 тыс. т продовольственного зерна. Это капля в море, если учесть, что голодало не менее 25-30 млн человек. В.П. Данилов, основываясь на том, что каж­дое крестьянское хозяйство России, согласно земской статистике, ежегодно потребляло 16 пудов зерна, или 262 кг на душу населе­ния, подсчитал, что вывезенные на внешний рынок в 1932 г. 18 млн ц зерна "обеспечивали возможность прокормить по нор­мам благополучных лет 6,9 млн человек, а по условиям голодных лет спасти от крайнего истощения и вымирания вдвое больше -14 млн". К тому же имелись еще неприкосновенные запасы, при­
112
мерно 18,2 млн ц. "В совокупности отказ от экспорта хлеба и ре­ализация хлебных запасов, - делает вывод автор, - могли бы улучшить положение в основных голодающих районах 25-30 млн человек. Во всяком случае массовая смертность от голода мог­ла быть исключена"169 (выделено авт. - И.З.). Следует все же учитывать, что в той или иной мере помощь голодающим оказы­валась местными органами власти за счет их внутренних ресур­сов. Вот некоторые примеры.
10 февраля 1933 г. Днепропетровский обком КП(б)У принял постановление "О мерах по борьбе с голодом". Помимо общей директивы райпарткомам и райисполкомам о необходимости в этой связи выделить из фонда местного снабжения в феврале-марте 120 тыс. пудов зерна, руководителям местных органов вла­сти за подписью Хатаевича под грифом "Совершенно секретно" было разослано директивное письмо более конкретного содер­жания и с дополнительными мерами по оказанию помощи голо­дающим. Подчеркивалось, что "были случаи голодной смерти колхозников, имеющих большое количество трудодней (500-600)" и что "проявляется полное равнодушие и бездействие местных властей".
И далее: "Обком считает совершенно недопустимым и по­зорным для нас, когда гибнут от голода колхозники-активи­сты, которые честно работали в колхозе и выработали боль­шое количество трудодней. Оставление без хлеба таких кол­хозников могло произойти только в результате извращений, допущенных в данных колхозах при хлебозаготовках и при рас­пределении между колхозниками натуральных авансов" (выде­лено авт. - И.З.).
По существу Хатаевич продолжал скрытую дискуссию с Мо­лотовым по вопросу о том, какой хлеб нужно сдавать государст­ву - весь выращенный или только "товарный". Однако ответст­венность за такого рода практику, когда действовали по первому варианту, возложили на местные органы власти, руководителей колхозов. "Вы обязаны, - подчеркивал он, - обращаясь к руково­дителям райкомов и райисполкомов, - немедленно найти внутри колхозов и в районе необходимое количество хлеба для того, чтобы этих колхозников, если действительно не осталось хлеба, накормить". Хатаевич в данном случае пошел на крайнюю (чрез­вычайную!) меру, видимо, не согласованную с высшими органа­ми страны (иначе зачем гриф "Совершенно секретно") - "уре­зать фонды рабочего снабжения", выделив "некоторое очень ог­раниченное количество хлеба для оказания продовольственной помощи рабочим МТС, совхозам, партийному и беспартийному активу колхозов..." Перед партийным и советским руководством
113
районов также выдвигалось требование "немедленно на месте принимать все меры для борьбы с массовыми заболеваниями... срочно ставить вопрос перед соответствующими областными органами".
Проблему голодания колхозников, которые имели мало тру­додней и единоличников (людей второго сорта!), Хатаевич реко­мендовал решать иначе: "Предложить им активно заняться вскрыванием разворованного и припрятанного хлеба с тем, что­бы сдать его в семенной фонд и тем самым обеспечить себя про­довольствием за счет 10-15% отчислений, установленных для тех, кто вскрывает спрятанный хлеб"170.
В конце февраля 1933 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) специально обсудило вопрос "О продовольственной по­мощи для актива, колхозов и колхозников". Председательство­вал Б. Шеболдаев. Постановили дополнительно отпустить рай­онам на март для актива 10,4 тыс. пудов зерна и для нуждающих­ся колхозов и колхозников - 332,8 тыс. пудов. В первую очередь помощь оказывалась колхозникам, работающим по подготовке весенней посевной кампании. Допускалась продпомощь в "ост­рых случаях нужды" и "колхозникам, не могущим в настоящее время работать". "Признавалось необходимым" в нуждающихся станицах выдавать завтраки в школах "из расчета отпуска 50 г (!) хлеба на школьника". Обращалось внимание секретарей райко­мов и председателей РИКов на оказание продпомощи "в необхо­димых случаях" коммунам, особенно переселенческим. Руково­дители райкомов и РИКов предупреждались, что они несут пол­ную ответственность за создание "всех условий активного уча­стия в весенних работах всех колхозников"171.
В то же время ситуация в сельских районах Северного Кавка­за продолжала ухудшаться. 7 марта 1933 г. руководители Секрет­но-политического отдела ОГПУ (Г. Молчанов и Г. Люшков) на­правили высшим руководителям ОГПУ (Менжинскому, Ягоде, Агранову) тревожную информацию о голоде целого ряда рай­онов СКК, где "обострялись продзатруднения". В этой связи на­зывались 24 района края, главным образом Донские и Кубанские (в том числе Лабинский, Анапский, Ейский, Криевский, Тихорец­кий, Медвеженский, Тимошевский, Краснодарский, Вешенский), где побывали представители комиссии Кагановича. "По далеко не полным данным", сообщали авторы сводки, "в этих районах учтено опухших от голода 1742 чел., заболевших от голода - 898, умерших от голода - 740 чел." Употреблялись в пищу трупы пав­ших животных (в том числе санных лошадей), кошек, собак, крыс. Были зафиксированы случаи людоедства и трупоедства. Сообщалось, что "о фактах продзатруднений информированы
114
соответствующие районные и краевые совпарторганизации, че­рез которые принимаются меры к заброске в эти районы продо­вольствия, медикаментов и медперсонала"172.
СПО ГПУ Украины 12 марта 1933 г. проинформировал сво­их руководителей "О продовольственных трудностях" в пора­женных голодом районах Украины. Пожалуй, впервые приводи­лись обобщенные данные на этот счет. По сведениям, поступив­шим в феврале-марте (кульминация голодомора!), голод охватил 139 районов республики, где голодало 11 тыс. семей, острым за­болеваниям на почве голода подверглись 17,3 тыс. человек. Наи­более пострадавшими оказались Днепропетровская и Киевская области, а также Молдавская АССР. Общее число погибших от голода достигло 2,5 тыс. человек. Преобладали многосемейные колхозники, в том числе и те, которые выработали наибольшее количество трудодней, что подтвердил, как мы видели, Хатаевич применительно к Днепропетровской области173.
15 марта 1933 г. ЦК КП(б)У направил в ЦК ВКП(б) подпи­санную Косиором докладную записку "О ходе подготовки к ве­сеннему севу и продовольственном положении в ряде областей и районов республики". В преамбуле отмечалось: "Дней через 7-8 в южных районах Степи начнется сев. В настоящее время наряду с сообщениями о ходе подготовки к севу из всех областей посту­пают сообщения о тяжелом продовольственном положении и с требованием помощи". Подтверждались данные сводок ОГПУ о наиболее тяжелом положении в Днепропетровской области. Да­лее назывались Киевская, Винницкая, Донецкая и Харьковская, а всего массовым голодом было охвачено 103 района республики (по данным сводки ОГПУ - 139).
Отмечалось, что голод распространился и в мелких городах; предприятия, которые проходили по третьему списку, фактиче­ски перестали снабжать хлебом. Некоторым из них помощь ока­зывалась (уже второй месяц) из местных ресурсов за счет усиле­ния самозаготовок. Из ресурсов республики 200 тыс. пудов было выделено Киевской и Донбасской областям, а также Молдавии. Днепропетровская и Одесская области лучше других обеспечива­лись за счет собственных ресурсов. Делался вывод о необходимо­сти усиления помощи Украине за счет Центра.
Справедливо отмечалось, что для "продовольственной помо­щи нужен не только хлеб, а и другие продукты, овощи, карто­фель, мясо, жиры и т.п." "Из рук вон плохо" осуществлялись де­централизованные заготовки этих продуктов для нуждающихся районов. После начала сева, говорилось в докладной записке, "безусловно потребуется дополнительная продовольственная по­мощь Киевской обл., Донбассу, АМССР, Днепропетровской,
115
Харьковской и Винницкой областям в размере не менее 2 млн пуд."174
На Украине и в других краях и областях надежды на получе­ние государственной помощи в надлежащих (даже минимальных) размерах, как правило, не оправдывались. Но и местные ресурсы тоже были весьма ограничены, хотя недооценивать их значение, в частности, в Днепропетровской и Одесской областях, как видно из докладной записки Косиора, нет оснований.
Нельзя не отметить, что в докладной записке в ЦК ВКП(б), подписанной Косиором, несколько иначе, по сравнению с други­ми документами (письмо Хатаевича, сводки ОГПУ, письма кре­стьян и др.), интерпретировались причины и факторы голодо-мора 1932-1933 гг., некоторые обстоятельства, связанные с его углублением и распространением на основную территорию Ук­раины. Упор делался на объективные трудности (засуха, неуро­жай) и субъективные факторы местного значения. Подчеркива­лось, например, что "основная часть голодающих это те, кто со­всем не имел или имел очень мало трудодней", т.е. кто плохо ра­ботал, а также единоличники, за которых государство и мест­ные власти отвечают в самую последнюю очередь. А если сре­ди голодающих были и колхозники, выработавшие много тру­додней, то во многом это связано с перерасходом хлеба на об­щественное питание. И далее: "Очень многие колхозники и еди­ноличники под влиянием паники хлеб припрятали и в то же вре­мя голодают". И уж совсем трудно поверить, что «в большинст­ве голодающих районах хлеба по заготовкам было взято ни­чтожное количество, и сказать, что "хлеб забрали" никак невоз­можно». И еще такой пассаж: «В особенности тяжелое положе­ние так называемых "возвращенцев", т.е. тех, кто подчас вместе с семьями где-то бродил все время, а теперь в значительных ко­личествах возвращаются обратно в свои села и колхозы. Вот почему голодающие имеются чуть ли не по всем районам, вот почему такое большое количество районов учтено в качестве тяжелых».
А "основная причина голода - плохое хозяйничание и недопу­стимое отношение к общественному добру (потери, воровство и растрата хлеба)". Иначе говоря, основные виновники - несозна­тельные колхозники и руководители колхозов, отчасти местные руководители. Большие начальники в Кремле не причем, а руко­водители республики виноваты (см. постановление ЦК ВКП(б) от 24 января 1933 г.), но заслуживают снисхождения. (Косиор, ви­димо, на это все еще надеялся.) Очень старались, но не получи­лось, в частности, у Майорова, Строганова, Терехова, за что и были справедливо наказаны.
116

No comments:

Post a Comment

Note: Only a member of this blog may post a comment.