6 И.Е.Зеленин Сталинская революция сверху после великого перелома 1930-1939

политотдела, но и согласовывать свои действия с прокурором27. О том, как действовали некоторые заместители начальников политотделов по ОГПУ при проведении чистки, свидетельству­ет и докладная записка инструктора политсектора МТС БССР на имя начальника политсектора республики от 27 июня 1934 г. "О проверке исключения и вычистки из колхозов, проведенных политотделом Дриссенской МТС". В апреле 1934 г. в один из колхозов этой МТС приехал заместитель начальника политот­дела по ОГПУ. Весь день он провел в колхозе, выясняя причи­ны отставания в севе, однако не поговорил об этом ни с комму­нистами, ни с комсомольцами. Вечером было созвано общее со­брание колхозников. Фактически председательствовал на нем этот заместитель, причем высказываться давал только тем кол­хозникам, которые говорили о необходимости исключения из колхоза намеченных им кандидатур. Исключение производи­лось огульно, целыми дворами28.
Вопросами о взаимоотношениях начальников политотделов с заместителями по ОГПУ вынуждены были заниматься руководи­тели этого ведомства. В специальной директиве ОГПУ УССР и политсектора МТС Наркомзема республики от 17 июня 1933 г. разъяснялось, что заместители начальника политотдела по ОГПУ, "имея главной задачей агентурное выявление и своевре­менную ликвидацию контрреволюционного актива и антисовет­ских элементов в МТС и обслуживаемых колхозах, должны прово­дить свою работу в тесном контакте с начальником политотдела, которому они целиком подчиняются". В то же время они сохраня­ют полную самостоятельность в оперативной работе, о результа­тах которой должны в устной форме информировать начальни­ков политотделов. Последним предписывалось учитывать специ­фичность чекистской работы29.
Вполне понятно, что данная директива, весьма противоречи­вая по своей сущности, как, впрочем, и предыдущая, общесоюз­ного значения, подготовленная под руководством Кагановича, не могла устранить ненормальности во взаимоотношениях между начальниками политотделов и их заместителями по ОГПУ, а главное - поставить под контроль работу последних.
Исключения из колхозов приняли такие размеры, что забили тревогу даже некоторые партийные руководители краев и обла­стей. Так, критика необоснованных исключений крестьян из кол­хозов прозвучала в феврале 1934 г. на Западносибирской краевой партконференции. Этот же вопрос применительно к Ленинград­ской области и Азово-Черноморскому краю был поставлен ле­том 1934 г. в выступлениях СМ. Кирова и Б.П. Шеболдаева. По­ток жалоб с начала 1933 г. стал поступать на имя М.И. Калини­
147
на30. Даже Сталин в своем выступлении 2 июля 1934 г. на закры­том совещании в ЦК ВКП(б) по вопросам коллективизации вы­нужден был признать, что "исключения из колхозов приняли та­кие масштабы, которые вызывают серьезные опасения". Судя по всему, Сталину стали известны итоговые материалы о чистках кадров колхозов и МТС, проведенных политотделами в 1933 г., о которых говорилось выше.
"Я вот знаю по материалам и из расспросов товарищей, - ска­зал генсек на совещании, - что в некоторых районах прямо сот­нями лупят и не считаются с тем, что значит человека выгнать из колхоза... А это значит - обречь его на голодное существование или толкнуть на воровство, он должен стать бандитом". Затем последовало совсем невероятное сравнение: "Исключить из кол­хоза, это не то, что исключить из партии, это гораздо хуже... по­тому, что у тебя отнимают источник существования, ты опозо­рен, во-первых, и, во-вторых, обречен на голодное существова­ние"31. Летом 1934 г. ЦК ВКП(б) принял два постановления "Об извращениях политики партии в Ново-Бугском районе Одесской области" (12 июля) и "О Пензенской организации" (13 августа), в которых осуждались факты "грубого нарушения революционной законности" в отношении колхозников и единоличников (исклю­чение из колхозов честных колхозников, массовые репрессии против единоличников и др.) на Украине и Средней Волге32.
В создавшейся ситуации политотделы вынуждены были раз­вернуть работу по выдвижению на "вакантные должности" других колхозников. Всего за 1,5 года своей деятельности они выдвинули на руководящую работу более 250 тыс. передовых колхозников, в том числе около 30 тыс. председателями колхозов. Не случайно, что среди выдвиженцев немало было женщин. Так, за период с 1933 по 1934 г. в составе членов правлений их число возросло с 85 тыс. до 165 тыс., а среди председателей колхозов - в 5 раз, бри­гадиров - в 2,5, заведующих фермами - в 3 раза33. Эффект этих вы­движений был, как правило, небольшим, а нередко и негативным. Характерно в этой связи письмо корреспондента газеты "Социа­листическое земледелие" по Западной Сибири начальнику Полит­управления МТС Наркомзема СССР (лето 1934 г.): "Страницы районных газет забиты постановлениями об исключении из колхо­зов и отдачи под суд. По приблизительным подсчетам исключено по краю около 2 тыс. человек. Возмутительна практика исключе­ния... Этим оголяются колхозы. Приходят новые люди, не знаю­щие хозяйства. Пора прекратить эту вакханалию. Беспрерывные массовые избиения только деморализуют"34.
Основная часть политотдельских работников, как уже отме­чалось, не имела прямого отношения к карательно-репрессив­
148
ным акциям, хотя в той или иной мере они участвовали в прове­дении чистки партийных организаций колхозов и МТС, в работе квалификационных комиссий по проверке уровня профессио­нальной подготовки и социального состава колхозных кадров. Главное внимание большинство политотдельцев стремились уде­лять массово-политической работе, тесно увязывая ее с выполне­нием колхозниками и работниками МТС своих производствен­ных заданий. Немало сил и времени они тратили на организацию социалистического соревнования: разрабатывали условия дого­воров, проверяли их выполнение, устраивали слеты по обмену опытом между соревнующимися, пропагандировали достижения передовиков. Основные результаты этой работы, по данным от­четных донесений политотделов, определялись тем, что на про­тяжении 1933 г. численность ударников на один колхоз, обслужи­ваемый МТС, увеличилась с 9 до 2035. В общем, конечно, это не­много, да и обстановка в деревне, когда были сделаны только первые шаги по преодолению последствий голода, не благопри­ятствовала проявлению "массового трудового энтузиазма", о ко­тором говорилось в политотдельских сводках.
Известный позитивный резонанс в деревне получили такие формы работы политотделов, как привлечение колхозных вете­ранов к контролю за качеством полевых работ ("инспекции по качеству", "бригады седой гвардии"), организация сторожевой и дозорной службы (посты "легкой кавалерии", создаваемые ком­сомольцами), строительство в бригадах постоянных полеводче­ских станов и др.36 Однако применялись и неудачные, порой даже оскорбительные для чести и достоинства людей формы работы, среди них такие, как "награждение" не выполнивших своих обя­зательств колхозников и коллективов "черными" и "рогожными" флажками и знаменами, организация "политбоев" и "политоб-лав", созыв "съездов лодырей", присвоение отстающим колхозам оскорбительных названий ("Саботажник", "Бездельник" и т.п.) и даже "похороны лодырей и симулянтов" и др. Некоторые из этих форм были осуждены в постановлениях ЦК ВКП(б), принятых весной и осенью 1934 г.37
Политотделы не могли пройти мимо такой острой проблемы, как повышение материальной заинтересованности колхозников и работников МТС в результатах своего труда. Летом и осенью 1933 г. Политуправление МТС Наркомзема СССР, обобщая ма­териалы политотдельских донесений, направили в ЦК ВКП(б) на имя Сталина и Кагановича три записки по вопросам нормирова­ния сельскохозяйственного производства, начисления трудодней колхозникам, внедрения сдельщины. В этих документах вскрыва­лись серьезные недостатки в практике нормирования и начисле­
149
ния трудодней, вносились конкретные предложения, направ­ленные на устранение этих недостатков. Одна из таких записок "О нормировании и расценках работ в колхозах" (17 ноября 1933 г.) опубликована в 3-м томе сборника ТСД38. Многое из этих предложений было учтено при установлении норм выработки в колхозах на 1934 г. и в Примерном уставе сельскохозяйственной артели 1935 г. При помощи политотделов стали распространять­ся комбинированные звенья, показавшие более высокую произ­водительность по сравнению со звеньями узкой специализации.
Политотделы настойчиво искали новые формы более сла­женной и координированной работы между тракторными брига­дами МТС и полеводческими бригадами колхозов. Весной 1933 г. по инициативе политотдела Миллеровской МТС на Северном Кавказе стали создаваться "тракторо-конные бригады" - объе­диненные бригады МТС и колхозов. Распространение при уча­стии политотделов более эффективных форм организации взаи­мосвязанной работы тракторных и полеводческих бригад позво­лило поднять выработку (на 15-сильный трактор) МТС (с 363 га в 1933 г. до 405 га в 1934 г.)39.
Одной из наиболее сложных и противоречивых по своей сущ­ности являлась задача "безоговорочного и первоочередного" вы­полнения МТС и колхозами плана заготовок. В законе "Об обя­зательных поставках зерна государству колхозами и единолич­ными хозяйствами", принятом, как уже отмечалось, СНК СССР и ЦК ВКП(б) 19 января 1933 г., подчеркивалось, что "в отличие от прошлых лет, когда хлебозаготовки проводились на основе не вполне определенных контрактационных договоров с крестьян­ством", нынешние зернопоставки "основаны на твердом и непре-секаемом законе", и "никакое уклонение от обязательств по сда­че зерна в срок не должно быть допущено ни под каким видом"40. Однако нормы натуроплаты, которой колхозы рассчитывались с МТС, с 1933 г. стали исчислять на основе так называемой "видо­вой урожайности", превышавшей амбарную на 25-30%. Кроме того, центральные и местные органы, вопреки Закону от 19 янва­ря 1933 г., нередко устанавливали колхозам дополнительные за­дания по сдаче хлеба (в том числе включая добровольные закуп­ки), возрождая практику "встречных планов". В такой обстанов­ке политотделы должны были решать головоломку, почти не­разрешимую задачу: с одной стороны, обеспечить "безусловное и первоочередное" ("из первых обмолотов") выполнение планов хлебозаготовок, а с другой - не подорвать у колхозников веру в справедливость закона, в то, что после выполнения поставок будет оставлен в распоряжение колхозов и распределен по трудо­дням хлеб, часть которого колхозники смогут добровольно про­
150
дать государству на основе закупок по выгодным для себя ценам или на основе системы "отоваривания".
Первая из этих задач была реализована блестяще. Замести­тель председателя правительства В.В. Куйбышев в докладе на июньском (1934 г.) Пленуме ЦК ВКП(б), посвященном выпол­нению плана поставок зерна и мяса, отмечал: "Самое важное, что хлебозаготовки всех предыдущих лет тянулись до марта, а иногда и до апреля, а заготовки 1933 г. были выполнены на 1 де­кабря полностью по всему Союзу, по всем секторам и каждой в отдельности областью" (выделено авт. - И.З.). По количе­ству заготовленного хлеба тоже наблюдался своего рода ре­корд: в 1929 г. было получено 96 млн пудов, в 1930 г. - 1338 млн, в 1931 г. - 1385 млн, в 1932 г. - 1122 млн, в 1933 г. - 1379 млн пу­дов. "Огромное большинство колхозов закончило 1933 г. пол­ным выполнением своих обязательств перед государством, обеспечило себя семенами, фуражным фондом". Но были и "большие недочеты": на Украине план хлебосдачи выполнили около 18 тыс. колхозов, а не выполнили - 6 тыс., причем поте­ри зерна при уборке и хранении составили "две трети сданного государству хлеба". Сталин не удержался от реплики: "Дости­жение большое"41.
Председатель Комитета заготовок при СНК СССР И.М. Клейнер согласился с тем, что план заготовок 1933 г. был выполнен "с громадным успехом" и "впервые за все предыдущие годы досрочно и полностью по всем областям, краям и респуб­ликам и по всем секторам". В то же время он отметил, что при вручении обязательств по зернопоставкам многие местные ра­ботники, в том числе и начальники политотделов, ставили воп­рос о нереальности (завышенности) планов хлебозаготовок, просили, требовали уменьшить зернопоставки. Клейнер квали­фицировал эти факты как проявление "антигосударственной тенденции", как "скидочные настроения". СВ. Косиор полагал, что "политотделы не учитывают стремлений колхозов к пре­уменьшению урожая... Заботятся о том, как бы их колхозы не обидели, не взяли лишнего. Очевидно, по таким настроениям надо ударить, и что в решении пленума ЦК одним из главных пунк­тов должно быть обращение к политотдельщикам". "Сейчас мно­гие политотделыцики уже срослись с местными людьми..." В той или иной мере с предложением Косиора согласились П.П. Постышев и И.М. Варейкис42.
Пленум не принял этого предложения. Тем не менее он обя­зал "партийные и советские организации и в особенности по­литотделы МТС и совхозов - дать решительный отпор этим ан­тигосударственным тенденциям и мобилизовать силы и бди­
151
тельность колхозников и совхозных работников на борьбу за полное выполнение в установленные сроки плана зернопоста­вок и возврат ссуд"43.
Упрек по адресу большинства политотделов в том, что они якобы перешли на позиции местничества, забыли об интересах государства, несправедлив. Политотделы отвечали перед госу­дарством не только за выполнение хлебозаготовок, но и за об­щее состояние колхозов, обязаны были укреплять их организа­ционно и политически. Хорошо зная положение дел в районах, в каждом колхозе и совхозе, они в ряде случаев не боялись выра­жать свое принципиальное несогласие с установленными в обла­стях и районах планами хлебосдачи, требовали более справедли­вого распределения заданий внутри районов. В некоторых случа­ях политотделам удавалось добиться пересмотра и снижения пер­воначально намеченных для колхозов заданий по хлебопостав­кам. Понятно, что этим они доставляли районным и областным руководителям немало неприятностей.
Характерен такой пример. В газете "Правда" в октябре 1934 г. появилась заметка ее корреспондента, в которой началь­ник политотдела Бурлацкой МТС Северного Кавказа обвинялся в антигосударственном поведении во время хлебозаготовок. По­литсектор МТС края, проверяя этот материал, установил следую­щее. В сентябре 1934 г. Благодарненский райком партии созвал совещание по вопросу о хлебозаготовках и хлебозакупках. На­чальник политотдела Бурлацкой МТС заявил на совещании, что план этот для колхозов МТС завышен, а для других колхозов, на­оборот, преуменьшен. В доказательство он привел данные хле­бофуражных балансов колхозов и показал, что если колхозы МТС выполнят предъявленный им план, то оставшегося зерна не хватит для удовлетворения нужд общественного хозяйства, а ме­жду колхозниками придется распределить всего 13,5% валового урожая. Начальник политотдела вступил в спор с уполномочен­ным Комитета заготовок и первым секретарем райкома, потре­бовав, чтобы при определении заданий для колхозов воспользо­вались данными фактических валовых сборов и хлебофуражны­ми балансами. Райком был вынужден удовлетворить эти справед­ливые требования. Однако позже начальник политотдела был обвинен в антигосударственном отношении к хлебозаготовкам44.
Или вот еще один факт. Осенью 1933 г. уполномоченный Ко­митета заготовок СССР по Краснокутскому кантону АССР Нем­цев Поволжья Валешко в докладной записке начальнику Полит­управления МТС Наркомзема СССР обвинил начальника полит­отдела Краснокутской МТС Татурова в "антигосударственных проявлениях", в "скидочных настроениях", в "отсутствии борьбы
152
за успешное проведение хлебозаготовок в колхозах". Это аргу­ментировалось тем, что начальник политотдела "настаивал на более низкой урожайности в колхозах, чем это было показано в данных комиссии по урожайности", иронически назвал уполно­моченного комзага "благодетелем колхозов", заботившимся только о выполнении плана хлебозаготовок. Примечательно и политдонесение начальника политотдела Катайской МТС Уральской области в политсектор (ноябрь 1933 г.), в котором поднимался вопрос "Об извращении при начислении зернопоста­вок" колхозам со стороны РИКа и уполномоченного СНК СССР45.
Особенно много споров между политотделами, с одной сто­роны, райкомами и хлебозаготовительными органами - с другой, возникло в связи с хлебозаготовками 1934 г. Согласно постанов­лению СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 января 1934 г., закупки должны были производиться только на основе согласия колхозов и колхозников46. Однако в конце августа 1934 г. Сталин и Моло­тов в письме на имя первых секретарей обкомов и крайкомов партии и председателей исполкомов Сибири, Поволжья, Урала и Казахстана потребовали от колхозов выполнения планов хлебо­заготовок и натуроплаты, немедленно (до распределения по тру­додням) создать фонды выполнения плана закупок47.
Естественно, многие колхозники стали рассматривать закуп­ки как встречные планы. В большинстве случаев выполнение хлебозакупочных планов в полном объеме вело к значительному снижению размеров распределения по трудодням. Политотделы не могли пройти мимо этого беззакония. "В процессе хлебозаку­пок, - говорилось в докладной записке в Политуправление МТС Наркомзема СССР из Свердловской области, - некоторые по­литотделы стали составлять хлебофуражные балансы, снижали фонды закупок по мотивам отсутствия хлеба, спорили с райкома­ми о размерах закупок. Хлебофуражные балансы по поручению политотделов составлялись в это время и в ряде колхозов Запад­ной Сибири. Выяснилось, что многие из них не могут выполнить планы закупок без серьезного ущерба для распределения зерна по трудодням48. В то же время бюро Западно-Сибирского край­кома ВКП(б) в постановлении от 10 октября 1934 г. резко осуди­ло практику составления хлебофуражных балансов, квалифици­ровав ее как "кулацкие тенденции", направленные на срыв закона о хлебосдаче49.
Подобная оценка хлебофуражных балансов, как уже отмеча­лось, исходила от Сталина, игнорировавшего тот непреложный факт, что только на основе балансовых построений можно ис­числять и планировать ресурсы хлеба и фуража в стране, в том
153
числе и расход зерна в колхозах. Сталин не реагировал на письма и телеграммы из деревни, в которых сообщалось, что в связи с за-вышенностью хлебозаготовительных планов колхозники очень мало (по "остаточному принципу") получают зерна на трудодни. Среди такого рода документов - записка корреспондента газеты "Правда" А. Дунаевского о тяжелом положении колхозников Ку­бани летом 1934 г. в связи с хлебозаготовками, направленная Л. Мехлисом от имени редакции газеты Сталину, Молотову и Ка­гановичу. Корреспондент сообщал, что "у значительной части колхозников уже сейчас нет хлеба", а в ряде районов (Краснодар­ском, Армавирском, Усть-Лабинском) зарегистрированы случаи опухания от голода. "Вопрос о настоящем трудодне, - делался вывод, - один из самых главных вопросов организационно-хозяй­ственного укрепления колхозов"50.
Однако Сталин не только проигнорировал это обращение ре­дакции "Правды", но и пошел на прямой обман делегации кол­хозников Одесской области, которую принимал в Кремле 20 но­ября 1933 г. в связи с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 января 1933 г. об обязательных поставках зерна, которым недвусмысленно и в категорической форме запрещалось мест­ным органам власти и заготовительным органам "допускать встречные планы". "Все излишки хлеба после выполнения обяза­тельств сдачи государству зерна, - подчеркивалось в постановле­нии, - остаются в полном распоряжении самих колхозов, колхоз­ников и единоличников"51. Колхозники, искушенные в многочис­ленных обманах и пустых обещаниях властей, задали Сталину один из самых животрепещущих для них (и деревни в целом) во­прос: "Не будут ли на местах... замаскированно проводить встречные планы хлебозаготовок?" Сталин заверил: "Никаких встречных планов ни под каким видом не будет допущено". Одна­ко из подготовленного для публикации текста о беседе с колхоз­никами вычеркнул как вопрос колхозников о встречных планах, так и свой ответ на него52.
В то же время данное вождем обещание о недопустимости встречных планов в 1933 г. в той или иной мере выполнялось. И в этом одна из важнейших причин успешного выполнения в це­лом плана хлебозаготовок 1933 г., о чем говорили Куйбышев и Клейнер в своих докладах на июньском (1934 г.) Пленуме ЦК. Но были и объективные причины выполнения плана: после двух не­урожайных лет (1931 и 1932) в 1933 г. погода благоприятствова­ла, урожай был выше предыдущих лет. Однако в 1934 г. погода изменилась в худшую сторону, и снова пришлось нажимать на "встречные планы". Тем более, что встал вопрос об отмене кар­точной системы.
154
31 августа 1934 г. Молотов и Сталин подписали секретное по­становление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О хлебозаготовках". В нем слышались нотки тревоги: "Последние три пятидневки ав­густа не только не дали, как в прошлом году, повышения в хле­бозаготовках по всему Союзу ССР, но дали резкое понижение". "Хлебозаготовки на Украине идут неудовлетворительно, не только вследствие плохой работы руководящих органов и пар­тийных организаций, но и отчасти в силу недорода в степных рай­онах Украины, вынудившего ЦК и СНК снизить план хлебозаго­товок". И сразу же о закупках: "Недород в степных районах Ук­раины обязывает вас возместить государству возможное умень­шение плана путем скорейшего выполнения плана хлебозагото­вок и немедленного развертывания закупок хлеба (выделено авт. - И.З.). И далее: "Во изменение прежней практики немед­ленно приступить к закупкам хлеба кооперацией у колхозов, кол­хозников и единоличников, выполнивших годовые планы хлебо­заготовок, натуроплаты и возврата ссуд, обеспечив закупки соот­ветствующими товарными фондами". Этой директивой проблема добровольности по существу снималась.
А далее речь шла о санкциях, широком применении кара­тельных мер к "несдатчикам хлеба": штрафы, досрочное взыска­ние невыполненной части годового плана хлебосдачи, привлече­ние к судебной ответственности по статье 61 УК. В качестве "ку­раторов-толкачей", помимо двух третей членов бюро обкомов и крайкомов и членов президиумов обл- и крайисполкомов (если кто в отпуске - "отозвать") на хлебозаготовки направлялись представители высшей руководящей элиты: Молотов - в Запад­ную Сибирь, Каганович - на Украину, Киров - в Казахстан, Во­рошилов - в Белоруссию, Микоян - в Курскую область, Жданов -в Сталинградский край и т.д. Речь шла не только о хлебозаготов­ках, но и о закупках хлеба.
Постановление заканчивалось уведомлением, что "необходи­мые практические указания об организации закупок хлеба и взы­сканий платежей и недоимок СНК и ЦК дадут дополнительно"53. Вскоре (11 сентября 1934 г.) "практические указания" были оформлены в виде специального постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР "О закупках хлеба из урожая 1934 г.", принятого оп­росом членов Политбюро ЦК ВКП(б). В преамбуле отмечалось, что ввиду того, что хлебные ресурсы, которые поступят в распо­ряжение государства по плану хлебосдачи, "будут значительно меньше по сравнению с прошлым годом", "создается исключи­тельно напряженное состояние в деле снабжения хлебом в теку­щем году", а поэтому "судьба снабжения страны хлебом зависит целиком от успешного выполнения принятого ЦК и СНК мини­
155
малъного плана хлебозакупок в 200 млн пуд. Невыполнение это­го плана неизбежно приведет к катастрофическим последстви­ям в деле продовольственного снабжения страны" (выделено авт. - И.З.). "Катастрофические последствия" - это, надо пони­мать, голод, многочисленные жертвы как крестьян, так и горо­жан. Чтобы этого не случилось, "надо приступить немедленно, не дожидаясь объявления колхозной торговли, к закупке хлеба для государства у колхозов, колхозников и единоличников".
Перед всеми партийными и советскими органами ставилась как боевая задача "полное и безоговорочное выполнение устанав­ливаемого настоящим постановлением плана хлебозакупок..." Постановление обязывало секретарей крайкомов, обкомов и ЦК нацкомпартий и председателей крайисполкомов, облисполкомов и СНК республик "взять на себя личное повседневное оператив­ное руководство всеми вопросами, связанными с обеспечением выполнения плана хлебозакупок в такой же мере, как хлебозаго­товками. За невыполнение плана хлебозакупок руководителей названных структур ждало "примерное наказание" "как испра­вившихся с проведением в жизнь важнейшей директивы ЦК и СНК" (выделено авт. - И.З.).
Был утвержден развернутый по областям, краям и союзным республикам годовой план хлебозакупок. Участвовавшие в за­купках крестьяне (отнюдь не добровольно) получали право на льготное приобретение дефицитных для деревни товаров (гвоз­дей, стекла, веревок, керосина и др.) из такого расчета: на рубль сданного хлеба они могли купить на 1-2 руб. названных това­ров; для приобретения велосипеда, патефона, ружья, карман­ных часов - должны были сдать хлеба на сумму не менее одной пятой их стоимости, для остальных товаров - не менее трети их стоимости54.
Таким образом, закупки в 1934 г. по существу превращались в особый вид хлебозаготовок под жестким контролем партийно-советских органов. Однако приобретение дефицитных товаров "закупо-сдатчикам" отнюдь не гарантировалось. Нередко полу­ченные ими квитанции о сданном хлебе сельпо не могло отова­рить в нужном ассортименте.
Бросается в глаза, что в постановлении о закупках даже не упоминалось о политотделах, их роли в решении этой задачи. Но судя по всему, они уже вышли из доверия, проблему "двоецент-рия" решили замкнуть на базе райкомов, обкомов и крайкомов. 9 сентября 1934 г., за два дня до принятия директивы о хлебоза­купках, ЦК ВКП(б) приняло постановление "О политсекторе Винницкого облзу", опубликованное (крайне редкий случай) в "Правде" 10 сентября. В нем в резкой форме критиковался
156
зам. начальника политсектора Колтыпин "за неправильную по­зицию", занятую с начала хлебозаготовок, поскольку "не только не боролся с антигосударственными тенденциями в хлебозаго­товках, но и в наиболее напряженный период заготовок своими неправильными директивами тормозил ход хлебосдачи". Назы­вались конкретные даты этих директив - 13 и 30 августа 1934 г.
Спровоцированные этими директивами "некоторые началь­ники политотделов МТС вместо усиления темпов хлебозагото­вок переключились на составление хлебофуражных балансов и прекратили работу по хлебосдаче". А начальник политотдела Станиславчиковской МТС Березовский втянул в составление хлебофуражного баланса работников колхозов. Начальнику по­литсектора Винницкого облзу был объявлен строгий выговор, а вскоре он был снят со своего поста; выговор получил и началь­ник политотдела Станиславчиковской МТС. Политсектору и на­чальникам политотделов МТС Винницкой области было предло­жено "на деле исправить допущенную ошибку и в кратчайший срок полностью закончить план хлебосдачи"55.
11 сентября 1934 г. "Правда" опубликовала статью, посвя­щенную этому постановлению, озаглавленную "Дело чести по­литотделов". В ней подчеркивалось, что постановление "выходит далеко за пределы Винницкой области", так как и в других обла­стях страны "хлеб не вывозят, выполняя директивы политотде­лов". Делался вывод о "преступной самоуспокоенности" полит­отделов и местных парторганизаций; выдвигалось требование "покончить с возмутительным либерализмом по отношению к саботажникам плана хлебосдачи", который должен выполняться "полностью и в кратчайшие сроки".
Припугнул начальников политотделов и Каганович. 10 сентя­бря 1934 г., за день до принятия постановления о закупках, он на­правил в ЦК ВКП(б) - Сталину, Жданову, Куйбышеву, Шкирято-ву и Ярославскому телеграмму с проектом постановления Цент­ральной Комиссии по чистке партии, в которой предложил "под­вергнуть чистке всех начальников политотделов МТС и совхо­зов, снятых с работы за проступки и бездеятельность"; "обязать их пройти партийную чистку в 2-месячный срок". Речь, несом­ненно, шла об исключении их из партии.
Таким образом, политотделам дали понять, какой линии они должны придерживаться, чтобы оправдать доверие партии. Пре­дупреждение более чем серьезное. С двоевластием райкомов и политотделов, во всяком случае по вопросам хлебозаготовок и хлебозакупок, решено было покончить. В данном случае даже не имело значения, примет ли Центральная комиссия по чистке предложение Кагановича (судя по всему оно не было принято).
157
В этой связи заметим, что на июньском совещании 1933 г., о ко­тором уже упоминалось, Сталин не видел в этом необходимости, не согласился и с мнением некоторых секретарей райкомов по данному вопросу. "Насчет чистки, - сказал генсек, имея в виду се­кретарей райкомов, - тоже обида. Начальников политотделов не чистят, а меня как? Я первый человек в районе". И вымещал зло­бу на начальнике политотдела. Пригрозил, что из секретарей райкомов останутся только те, "которые хорошо поведут дело, а те, которые будут финтить, будут заменены начальниками по­литотделов"56. Но через год ситуация изменилась: некоторые по­литотделы МТС слишком далеко пошли, защищая права колхо­зов и колхозников по вопросам хлебозаготовок и закупок.
Надо сказать, что летом 1934 г. и особенно после принятия жестких постановлений о хлебозаготовках (31 августа) и закуп­ках (11 сентября) обстановка в деревне вновь обострилась. Про­ходившие в это время общие собрания колхозников с обсуждени­ем закупочных планов, как отмечалось в донесениях политотде­лов, по своей многолюдности и активности "напоминали кресть­янские собрания первых лет коллективизации". О страстях, бу­шевавших на этих собраниях, можно судить по таким высказыва­ниям колхозников: "Нам говорили, что дополнительного плана не будет"; "вывеску переменили, а на деле получается одно и то же"; "говорили-говорили, а теперь опять по-старому лезете со сверхпланами"; "пусть Сталин заберет свой лозунг, чтобы сде­лать колхозников зажиточными"57.
Нередко выступавших на собраниях колхозников поддержи­вали коммунисты и комсомольцы. Многие политотделы, как уже отмечалось, отстаивали справедливые требования колхозников о снижении плана закупок. Однако было немало и таких политот­делов, особенно после названных постановлений, которые заста­вляли колхозников вторично проводить собрания, чтобы добить­ся принятия хлебозакупочных планов. На такого рода действия политотделов ориентировал, например, политсектор МТС Свердловской области58. А поток писем от крестьян в различные инстанции по поводу нарушений принципа добровольности в свя­зи с закупками хлеба и предъявления хлеборобам "встречных планов" не прекращался. Так, в конце сентября 1934 г. единолич­ник К.В. Голубев из Западной области прислал в газету "Изве­стия" письмо с жалобой на принудительный характер закупок, проводимых Остроженским сельсоветом. "Не раз было собрание граждан д. Богданово по вопросу о добровольной продаже хлеба государству, - писал он, - но граждане, конечно, общего согласия не дали... Председатель сельсовета, подобрав кучку людей из трех человек, которых назначил в комиссию, на каждый дом в
158
отдельности дал для продажи твердую цифру". В конце письма автор заметил, что оно "выражает мнение многих", что "народ плачет". Письмо, естественно, не было опубликовано.
1 октября 1934 г. с письмом к "Дорогому Вячеславу Михайло­вичу" (Молотову) обратился учитель Неверовской школы Ива­новской области, в котором речь шла "о недостатках кампании по закупке хлеба на местах". "Товаров еще никаких нет, - инфор­мировал он - ...мне кажутся неверными... методы проведения за­купок. У нас проводится это так: Райком партии и Райисполком дали установку, что колхозам надо сдать не менее 20%... Сельсо­веты должны во чтобы то ни стало добиться этого... Председате­ли-коммунисты... должны провести линию партии. Колхознику на собрании рассуждать не о чем, это уже решено выше, и он сво­ему урожаю не хозяин. В результате на трудодень приходится не 2 кг, а 1600 г. ...Считаю, что это большие перегибы"59.
Однако "дорогой Вячеслав Михайлович" так не считал. 20 сентября 1934 г. было принято и разослано на места постано­вление Политбюро ЦК ВКП(б) "О хлебозаготовительной рабо­те в областях, выполнивших в целом годовые задания по хлебо­заготовкам", в котором партийные организации и начальники политотделов, выполнившие годовые задания по сдаче зерна государству, обязывались "тщательно выявить имеющиеся у них излишки зерна и немедленно сдать государству 2/3 этих из­лишков", а Комитет заготовок СНК должен был "обеспечить тщательное наблюдение и контроль за выполнением настояще­го постановления"60. По существу, это уже было посягательст­во не только на фонд закупок, но и на фонд распределения по трудодням.
В конце 1934 г., как уже отмечалось, вновь обострились вза­имоотношения между политотделами МТС и райкомами партии, особенно на почве реализации планов хлебозаготовок, посколь­ку многие политотделы требовали от них перераспределения за­даний этих планов в масштабе районов. Правда, конфликты в из­вестной степени сглаживались после постановления ЦК ВКП(б) от 15 июня 1933 г. Однако хлебозаготовки с их "встречными пла­нами", жалобы крестьян неизбежно порождали новые и новые разногласия между "двумя властями". "Как же так, - продолжали недоумевать руководители райкомов уже после принятия назван­ного постановления, - в районе работает политотдел, подчиня­ются ему партийные организации, а он райкому не подчиняется!" "В связи с постановлением о политотделах Устав партии не отме­нен, никаких изменений не внесено, принцип демократического централизма в отношении руководства парторганизацией цели­ком сохраняется". И еще: "Политотдел - организация не партий­
159
ная, а хозяйственная, поэтому руководство партячейками должно принадлежать райкому"61.
Справедливость некоторых замечаний несомненна. XVII съезд партии (январь-февраль 1934 г.), как уже отмечалось, дополнил Устав ВКП(б) специальным пунктом о политотделах как чрезвычайных временных органах партии. Однако Кагано­вич, докладчик по организационным вопросам, отверг мысль о необходимости их упразднения в ближайшее время. "Политотде­лы себя оправдали, - заявил он, - и ставить сейчас вопрос об их ликвидации - это вредно... Они должны продолжать энергично свою работу... Наши задачи в деревне еще не решены"62. Некото­рые местные партийные руководители были другого мнения, в частности, М.М. Хатаевич и Б.П. Шеболдаев. Первый, возглав­лявший Днепропетровский обком партии, например, в записке в ЦК ВКП(б) от 17 марта 1934 г. настаивал на преобразовании не­скольких политотделов МТС в райкомы. "Практика показала, -писал он, - что руководящие партийно-политические организа­ции, - РПК и политотдел МТС, имея один и тот же район дейст­вия, впадают в параллелизм".
Шеболдаев, секретарь Азово-Черноморского крайкома, на совещании начальников политотделов края 20 июня 1934 г. зая­вил, что к осени политотделы МТС, по его мнению, должны пре­вратиться в обычные партийные органы63. И политическое чутье его не обмануло. В июне 1934 г. начальник политсектора МТС Казахстана А.И. Литтенбрандт информировал Центральное по­литуправление, что вокруг политотделов складывается нездоро­вая обстановка. Руководящие работники крайкома на совещании с местными партийными работниками говорили о реорганизации политотделов МТС как о ближайшей задаче, обвиняя их "во всех смертных грехах". "Думаю, - писал Литтенбрандт, - что мы име­ем дело с настроениями поскорее отделаться от политотделов как необычной формы партийных органов, независимых в своей работе от местных организаций"64. Руководители политсекторов МТС Средней Волги и Харьковской области летом 1934 г. сооб­щали, что райкомы партии игнорируют постановление ЦК ВКП(б) от 15 июня 1933 г. и "снова пытаются встать на путь ко­мандования политотделами"65.
Однако Кремлю надо было прежде всего решить проблему хлебозаготовок и закупок и обязательно к середине ноября 1934 г., когда должен был начать свою работу очередной пленум ЦК ВКП(б) с основным вопросом об "отмене карточной системы по хлебу". Докладчиком был утвержден Молотов, который изо всех сил старался решить проблему хлебозаготовок и закупок зерна к этой дате с тем, чтобы доложить пленуму о создании
160
прочных предпосылок для отмены карточной системы. Политот­делы в решении этой задачи сыграли и продолжали играть важ­ную роль, а поэтому с решением об их реорганизации можно бы­ло повременить. Однако противоречия системы партийного "двоецентрия" на селе усиливались. В то же время тянуть ни с первым вопросом (отмена карточной системы), ни особенно со вторым (ликвидация политотделов МТС) все же было нельзя. Ре­шено было обсудить их одновременно в конце ноября на очеред­ном пленуме ЦК.
Заседание состоялось 25-28 ноября. В докладе по первому во­просу Молотов подчеркнул, что в 1934 г. по хлебозаготовкам и хлебозакупкам, "особенно благодаря успехам хлебозакупок (вы­делено авт. - И.З.), которые мы проводили по повышенным це­нам, мы сможем иметь в распоряжении государства не менее 1,5 млрд пуд. хлеба. Следовательно, теперь мы располагаем хлеб­ными ресурсами, превышающими в два с лишним раза то, что мы имели в 1928 г." Однако конкретных данных за 1934 г. не было приведено. Хлебозаготовки и хлебозакупки еще продолжались, данные о валовых сборах и урожайности тоже отсутствовали. Не было ясности, как выглядели данные по зерну за 1934 г. по срав­нению с 1933 г. Молотову пришлось ограничиться применитель­но к 1934 г. обещанием: "Мы сможем иметь (выделено авт. -И.З.) в распоряжении государства", что не равнозначно "мы име­ем". О создании предпосылок для отмены карточной системы го­ворилось в общем плане с упором на коллективизацию, с кото­рой тоже было далеко не все в порядке: вне колхозов находилось почти 40% крестьянских хозяйств. Основное достижение 1934 г. виделось в том, что в том году "от колхозов и совхозов поступи­ло государству 93% хлеба". Основной тезис докладчика, что "от­мена карточной системы по хлебу - показатель наших успехов" -не был достаточно обоснован, конкретизирован66.
Восполним этот пробел доклада данными о развитии зерно­вого производства в СССР накануне и после отмены карточной системы (для сравнения приводятся данные и за 1935 г.).
Парадоксально, что валовые сборы зерна и после неурожай­ного 1932 г. продолжали снижаться. В 1934 г. они не дотянули да­же до 1932 г. Это подтверждается и данными об урожайности. Правда, хлебозаготовки росли, но главным образом (если не ис­ключительно) за счет повышения доли отчисления от собранно­го урожая. В той или иной степени здесь сыграли свою роль и за­купки, особенно в 1934 г. (рост более чем в 9 раз по сравнению с 1933 г.). И здесь можно согласиться с оценкой докладчика, но следовало бы сделать оговорку, что крестьян и на этот раз обма­нули: основную часть закупок им пришлось сдать в порядке
6. И.Е. Зеленин
161
Таблица 5
Производство и заготовки зерна в СССР в 1932-1935 гг.*
1932 г.
1933 г.
1934 г.
1935 г.
Валовой сбор зерна, 698,7 684,0          676,5 750,2 амбарный урожай, млн ц
Урожайность зерна, 7,0 6,7 6,5 7,3 цс 1 га
Сдано государству, 187,8 232,9 268,0 283,9 млн ц
В том числе:
закупки 2,8 4,1            33,6 39,1
Сдано зерна, % 26,9 34,0 38,1 39,1 к валовому сбору
* История СССР. 1964. № 5. С. 18; Отечеств, история. 1992. № 6. С. 55.
"встречных планов" и по ценам значительно меньше обещанных властью и подкрепленных законом.
Несмотря на все усилия политотделов, добиться справедливо­сти не удалось, принцип добровольности в большинстве случаев не только не соблюдался, но в соответствии с директивой Стали­на и Молотова от 11 сентября "О закупке хлеба из урожая 1934 г.", вопреки предыдущим постановлениям, нарушался по­стоянно и повсеместно, фактически закупки были приравнены к хлебозаготовкам.
Утверждение Молотова о начавшемся в 1934 г. переломе в развитии зернового производства не соответствовало действи­тельности. Реальный перелом наступил годом позже, в 1935 г., о чем свидетельствует табл. 5. Но здесь уже сказались другие фак­торы, о чем речь пойдет в дальнейшем изложении (см. второй и третий разделы настоящей главы).
В политотдельский же период не произошло перелома и в животноводческой отрасли. При некотором росте поголовья ско­роспелых видов скота (свиньи, овцы), валовое производство жи­вотноводческой продукции в стране продолжало снижаться, и в яконце 1934 г. не достигло даже уровня 1932 г. В сопоставимых це­нах оно изменялось следующим образом (к уровню 1913 г.): 1932 г. - 75%, 1933 г. - 65%, 1934 г. - 72,2%*?. Но наблюдались и отрадные явления: возросла обеспеченность колхозников инди­видуальным скотом, увеличилось поголовье крупного рогатого скота и овец у скотоводов Казахстана. К концу 1934 г. почти 2/3 колхозных семей СССР имели коров (против 52% в 1932 г.), а в некоторых республиках и районах страны (Белоруссия, Запад­ная, Московская и Свердловская области) - 3/4. На 100 колхоз-
162
ных дворов в среднем по СССР приходилось 62 коровы и 80 го­лов другого индивидуального скота, в РСФСР - соответственно 65 и 85. В 1934 г. в личных подсобных хозяйствах колхозников бы­ло произведено 20,6% всей валовой продукции животноводства страны68. В этом - немалая заслуга политотделов. Именно благо­даря им в первую очередь удалось преодолеть негативное отно­шение к ЛПХ колхозников как пережитку прошлого, отвлекаю­щему крестьянина от работы в общественном хозяйстве. За счет доходов от приусадебного хозяйства крестьянин-колхозник сво­дил концы с концами, компенсировал мизерные поступления в семейный бюджет за работу в колхозе. Заметим в этой связи, что средние выдачи зерна на трудодень в 1933-1934 гг. ненамного превысили показатели 1932 г. (1932 г. - 2,3 кг, 1934 г. - 2,8 кг), правда, увеличилась выработка колхозниками трудодней, в связи с чем выдачи на один двор возросли с 6 до 9 ц69.
Ноябрьский (1934 г.) Пленум ЦК ВКП(б) вынужден был спе­циально рассматривать вопрос "О политотделах в сельском хо­зяйстве", решение которого предопределялось заранее: чрезвы­чайные органы надо немедленно упразднять. В выступлении Ка­гановича вопреки тому, что им было сказано в докладе на XVII съезде партии, констатировалось, что политотделы МТС в основном выполнили те ударные задачи, которые были постав­лены перед ними в январе 1933 г. "Самые острые трудности, про­рывы и недостатки, на которые партия натолкнулась в колхоз­ном строительстве два года назад, сейчас нами в основном преодо­лены". В резолюции пленума также проводилась мысль, что по­литотделы как чрезвычайные органы выполнили свои задачи, "добились серьезных успехов в деле превращения отсталого уча­стка социалистического строительства - сельского хозяйства - в передовой". При этом акцент делался на двух моментах: 1) при помощи политотделов из колхозов и МТС были изгнаны "анти­советские, антиколхозные саботажнические и вредительские элементы, кулаки и подкулачники"; 2) было обеспечено выпол­нение хлебозаготовительных планов 1933 и 1934 гг., "в сознание миллионов колхозников внедрено понимание первоочередности выполнения своих обязательств перед государством"70.
Все это так, но решение этих двух задач, первой во всяком случае, никак нельзя ассоциировать с "серьезными успехами" в развитии сельского хозяйства, поскольку чистка кадров нанесла огромный, невосполнимый ущерб колхозам, породила у колхоз­ников чувство страха и неуверенности, преуменьшила желание добросовестно трудиться. А выполнение колхозами жестких пла­нов обязательных поставок (как правило, завышенных, исчис­ленных на основе "видовой урожайности", отличавшейся от ам-
6*
163
барной в сторону увеличения на 25-30%), дополненной невыгод­ными для колхозников и тоже обязательными закупками, свиде­тельствовало прежде всего о продолжении в новых условиях ста­рой политики "чрезвычайщины", стремлении выполнить план "любой ценой", попирая реальные интересы и нужды хлеборо­бов. Ответственность политотделов за решение "хлебной проб­лемы" такими методами, пусть даже под огромным давлением стоящих над ними органов, несомненна. В данной ситуации они, действуя как послушные исполнители, составная часть механиз­ма административно-командной системы, сумели "взять хлеб".
Ноябрьский пленум принял решение об отмене с 1 января 1935 г. карточной системы по хлебу и некоторым другим продук­там. В резолюции пленума с гордостью констатировалось, что "государство теперь располагает достаточно большим количест­вом хлеба для того, чтобы полностью и безусловно обеспечить снабжение населения без карточной системы..." При этом под­черкивалось, что такого положения удалось достигнуть благода­ря "успехам хлебозаготовок в этом году" и "особенно успехам хлебозакупок"71. Заслуги политотделов в этом деле бесспорны, но следует задуматься, какую цену за отмену карточек (напомню, они были введены только в городе) заплатили крестьяне, при­чем отнюдь не добровольно, а при "непосредственном участии" политотделов.
Некоторые участники пленума, отбросив дипломатию, поста­вили реорганизацию политотдела в прямую зависимость от нали­чия двоецентрия в районе. "Политотделы себя оправдали, - гово­рил И.М. Варейкис, - но дальше их сохранять нецелесообразно: нет единого центра в районе, продолжаются непрерывные разно­гласия, часть района вырывается из целого, а район должен отве­чать за все". На реплику Сталина: "Двоецентрие было одно вре­мя необходимо", Варейкис заметил, что теперь в районе нужен единый центр, нужно, чтобы один орган отвечал за район в це­лом. Он обратил особое внимание на разногласия между полит­отделами и райкомами в период хлебозаготовок. П.П. Посты-шев, в свою очередь, подчеркнул, что райкомы во взаимоотноше­ниях с политотделами стремились "не упустить власть из рук"72.
По решению пленума политотделы МТС были "преобразова­ны в обычные партийные органы". Руководство же партийными организациями в районе было возложено на райкомы партии73. Таким образом, политотделы МТС фактически были поглощены райкомами партии. По сути дела, это была не реорганизация, как говорилось в резолюции пленума, а ликвидация чрезвычайных органов с последующим возможным использованием политот­дельских кадров для работы в райкомах и МТС. В последних до­
164
несениях политотделов, относящимся к концу 1934 - началу 1935 г., сообщалось, что решение ноябрьского пленума об их преобразовании явилось неожиданным и для части самих полит­отдельцев, и для руководителей колхозов и МТС. Высказывалось мнение, что своих задач по подъему сельского хозяйства полит­отделы не выполнили, и с этой точки зрения их ликвидация была преждевременной, недостаточно продуманной74. Примечательно, что систему политотделов совхозов пленум сохранил, и она бла­гополучно функционировала до марта 1940 г. Это можно объяс­нить тем, что компетенция политотделов в совхозном секторе, в отличие от политотделов МТС, распространялась только на тер­риторию совхозов. Райкомы не вмешивались в дела совхозов, а политотделы - в дела райкомов, находясь как бы на периферии системы двоецентрия. К тому же постепенно они утрачивали ха­рактер чрезвычайных органов партии75.
Каковы же все-таки общие итоги деятельности политотделов МТС как чрезвычайных органов партии? Можно сказать одно­значно, что подлинного перелома в развитии сельского хозяйст­ва им добиться не удалось: слишком сложны, противоречивы бы­ли условия, в которых они действовали, противоречивы и сами методы их работы, да и временной отрезок их существования не­велик. Безусловно, со знаком "минус" нужно оценить деятель­ность чрезвычайных органов по "очищению" колхозов и МТС от "враждебных элементов", которое обернулось трагедией для де­сятков тысяч людей - рядовых колхозников, механизаторов, ор­ганизаторов и руководителей производства, специалистов. Разру­шительные последствия этой акции невозможно было воспол­нить никакими "выдвижениями" и перетасовками людей, не го­воря уже о ее моральных издержках. "Битва за хлеб", несомнен­но, была выиграна политотдельцами, но это была, с известными оговорками, все же Пиррова победа, победа во славу администра­тивно-командной системы со всеми вытекающими отсюда нега­тивными последствиями для сельского хозяйства, колхозов и кре­стьянства. Конечно, отмена карточной системы на хлеб - значи­тельное достижение Советского государства, но, как всегда, це­на, которую заплатило за это крестьянство, оказалась непомер­но высокой.
Недолгий опыт создания и деятельности чрезвычайных орга­нов в сельском хозяйстве со всей очевидностью показал нецеле­сообразность функционирования такого рода управленческой структуры, тем более при наличии в их составе заместителя на­чальника политотдела по ОГПУ в условиях мирного времени. Свои чрезвычайные полномочия они употребили (как им было предписано) главным образом на то, чтобы провести глобальную
165
чистку кадров колхозов и МТС и путем применения репрессив­ных мер добиться безусловного выполнения непосильных для крестьян хлебозаготовительных планов (не только основных, но и дополнительных - "встречных"). Находясь в железных тисках между административно-командными подходами и "неонэпом", пытаясь в той или иной мере внедрить элементы материальной заинтересованности, товарно-денежных отношений (путем улуч­шения организации и оплаты труда, поощрения развития лично­го подсобного хозяйства, колхозной торговли и т.п.), политотде­лы, как правило, вынуждены были отдавать предпочтение пер­вым, а поэтому не смогли добиться подлинного перелома в раз­витии производства, заложить прочные основы для его подъема. И все же справедливости ради следует отметить, что обстановка в деревне к середине 1930-х годов нормализовалась, аграрный кризис в целом по стране, в большинстве регионов и республик удалось преодолеть, В определенных пределах политотделы смогли продвинуться по пути организационно-хозяйственного укрепления колхозов, улучшения жизни колхозников. Симптома­тично в этой связи решение ноябрьского (1934 г.) Пленума о раз­работке нового Примерного устава сельскохозяйственной арте­ли и подготовке Второго съезда колхозников.
1935 год не случайно ознаменовался заметными сдвигами в развитии сельского хозяйства, реальными, а не мнимыми, успеха­ми в развитии колхозного движения, колхозного строительства. На пороге стоял колхозный "неонэп", правда, в сталинском ис­полнении. Политотделы МТС, несомненно, внесли в эти позитив­ные процессы свою лепту.
КОЛХОЗНИК И ЕДИНОЛИЧНИК: ПРОБЛЕМЫ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ. ПОИСКИ КОМПРОМИССА С КРЕСТЬЯНСТВОМ
Задачи объединения в колхозы единоличного крестьянства, как утверждалось в документах партии, в выступлениях Сталина, были в основном решены к концу первой пятилетки. В докладе об итогах первой пятилетки на январском (1933 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин заявил, "что мы уже закончили в основном кол­лективизацию... в сознании громадного большинства крестьянст­ва колхозы стали наиболее приемлемой формой хозяйства... Сто­ит ли после этого пороть горячку насчет быстрых темпов колле­ктивизации? Ясно, что не стоит". А через год в отчетном докла­де XVII съезду партии (январь 1934 г.) он еще раз подчеркнул, "что колхозы победили окончательно и бесповоротно... что даль­нейший процесс коллективизации представляет процесс посте­
166
пенного всасывания и перевоспитания остатков индивидуаль­ных крестьянских хозяйств колхозами"76 (выделено авт. - И.З.).
Не случайно поэтому второй пятилетний план развития на­родного хозяйства страны не содержал конкретных показателей о ходе и сроках окончания коллективизации, давая лишь общую установку на то, что "намеченный прирост продукции сельского хозяйства может быть достигнут лишь на основе полного завер­шения коллективизации..."77 Годовые народнохозяйственные планы на 1933-1934 и последующие годы в отличии от первой пя­тилетки также не определяли ни конкретных, ни общих заданий в области коллективизации. Проходившие в эти годы пленумы ЦК ВКП(б) (за исключением ноябрьского 1934 г.), сессии ЦИК СССР непосредственно не касались вопросов, связанных с осуще­ствлением коллективизации. Задача вовлечения единолични­ков в колхозы, по существу, не была поставлена и перед полит­отделами МТС.
В то же время вне колхозов оставалось еще более 9 млн (око­ло 40%) крестьянских хозяйств, правда, главным образом в рай­онах потребляющей полосы, национальных республик на восто­ке страны, многие из которых отнюдь не горели желанием вклю­чаться в процесс "всасывания" и "перевоспитываться". Да и с точки зрения количественной трудно согласиться со Сталиным, что 40% единоличников являлись не более чем "остатками инди­видуальных крестьянских хозяйств".
Краевые, областные и районные органы власти это хорошо понимали, решая практические задачи сельскохозяйственных кампаний. Местная печать систематически призывала в период сева, уборки урожая, заготовок "уделять внимание единолични­ку", не сбрасывать его со счетов. Типичной в этом отношении яв­ляется передовая статья "Внимание единоличнику", опублико­ванная в "Ленинградской правде" (орган обкома ВКП(б)) весной 1933 г. В ней констатировалось, что хотя около половины кре­стьянских хозяйств области еще продолжают оставаться едино­личными, "налицо нетерпимая недооценка роли единоличного сектора в посевной кампании", "отсутствует оперативное руко­водство организацией села в единоличном секторе". В то же вре­мя вслед за вышестоящими директивными органами газета не единым словом не обмолвилась, что надо вовлекать эти хозяйст­ва в колхозы78.
В резолюции пленума Ивановского обкома партии (март 1933 г.) было записано следующее: "Пленум категорически пре­дупреждает от недооценки роли единоличников и ставит задачу перед всей партийной организацией - усиление внимания к еди­ноличникам и неослабное политическое руководство как в под­
167
готовке и выполнения плана сева, так и в отношении выполне­ния единоличным сектором обязательств перед государст­вом"79. 23 июня 1933 г. Западный обком ВКП(б) принял поста­новление "О массовой работе среди трудящихся единоличников в период подготовки и проведения сева". В нем говорилось о неудовлетворительном ее состоянии в ряде районов и вменя­лось в обязанность райкомам и политотделам подготовить кон­кретные планы массово-политических мероприятий с этой ча­стью сельского населения.
При этом в рекомендуемых формах этой работы не пресле­довалась цель вовлечения единоличников в колхозы. Внимание сосредоточивалось на тех, кто отставал в выполнении планов сельскохозяйственных кампаний, предписывалось строго конт­ролировать их работу80. Принятое 16 мая 1933 г. Московским облисполкомом постановление об единоличниках целиком было посвящено выполнению единоличным сектором плана весеннего сева81. Другая газета Московской области разъясняла, что "чест­ное выполнение обязательств перед государством дает единолич­никам право на вступление в колхозы"82. Ей вторила газета За­падного обкома ВКП(б): "Прием новых членов в колхозы нужно производить с большим разбором, решительно не допуская про­никновения в колхозы кулаков и подкулачников, саботажников заготовок и т.п. элементов"83.
Таким образом, речь шла о строгом отборе приема единолич­ников в колхозы как бы в порядке вознаграждения за выполне­ние обязательств перед государством, в том числе сдачи семенно­го фонда ("чтобы вновь вступающие немедленно внесли бы се­менные фонды", - говорилось в одном из предписаний Москов­ского обкома партии)84. Соответствующая директива была сфор­мулирована в конце января 1933 г. в постановлении ЦИК СССР "Об укреплении колхозов": "Прием новых членов в колхозы, -говорилось в нем, - может производиться лишь при условии, ес­ли единоличник, вступающий в колхоз, добросовестно выполнил производственные задания и обязательства по сдаче продукции государству и сдаст в колхоз свою лошадь и причитающийся на его долю посевной материал"85.
На I съезде колхозников-ударников (февраль 1933 г.) Сталин пошел еще дальше, заявив, что поскольку "часть единоличников развратилась и ушла в спекуляцию", колхозники "правильно де­лают", "отказывая таким крестьянам в приеме в колхозы"86. Ло­гика Сталина здесь не совсем понятна: казалось бы, лучшим средством перевоспитания таких "оступившихся" крестьян было бы вовлечение их в колхозы, помочь им на личном опыте убе­диться в преимуществах колхозного строя, социалистического
168
образа жизни. Тем более, что в своей речи на съезде колхозников вождь пообещал всех их "в ближайшее время" "сделать зажиточ­ными": "пройдет еще год-два, - и вы не найдете ни одного кол­хозника, у которого не было бы своей коровы"87.
К единоличникам стали относиться с подозрением, как к скрытым врагам колхозного строя. В некоторых районах даже требовали, чтобы безлошадные крестьяне перед вступлением в колхоз приобрели лошадь или выплатили колхозу соответствую­щую денежную сумму. Колхозы Новозыбковского района Запад­ной области отказались принять многих единоличников только потому, что они не выполнили этих и ряд других требований88. Западно-Сибирский обком партии в начале 1934 г. отмечал, что в ряде районов огульно зачисляют всех единоличников в неис­правимых лодырей, тунеядцев, спекулянтов и кулаков; нередко отказывают в приеме из-за того, что у них нет лошадей и семян. В отчетном донесении политсектора МТС Восточной Сибири за 1933 г. указывалось, что колхозы "крайне осторожно подходят к приему новых членов", что многим единоличникам без должных оснований отказано в приеме, а поэтому рост коллективизации незначителен89.
Нередко в вину единоличникам ставилось даже то, что они долго не вступали в колхозы. "Не подавал раньше заявления -значит желал гибели колхозному делу", - рассуждали некоторые работники, а на заявление накладывалась резолюция: "В приня­тии в члены колхоза отказать как классовому врагу". В Пензен­ской области у многих единоличников без достаточных основа­ний были отобраны земельные участки. Районные органы рас­сматривали их как тунеядцев и спекулянтов90.
Нередко на местах вообще отмахивались от крестьянина-еди­ноличника. На пленуме Ивановского обкома партии, состоявше­гося в марте 1934 г., приводились факты, когда руководители районов на том основании, что общерайонный уровень коллек­тивизации был относительно высоким, считали, что единолич­ник уже никакой роли не играет, и работы с ним не вели91. "Прошло время нянчиться с единоличниками, - заявляли некото­рые руководящие районные работники Западной Сибири, - раз они не хотят идти в колхозы, то пусть живут так, как им вздума­ется". В постановлении от 14 марта 1934 г. Западный обком ВКП(б) отметил, что в районах игнорировали эту категорию крестьян, поскольку "она все равно отживает"92. В отчетном до­несении политсектора МТС Московской области за 1933 г. отме­чалось, что "в колхозах сильны тенденции отгородиться от еди­ноличников", что "их заявления о приеме в колхозы не рассмат­риваются на протяжении нескольких месяцев"93.
169
Препоны, созданные на пути вступления "индивидуалов" в колхозы, с одной стороны, недооценка на местах работы с ни­ми - с другой, были важнейшими причинами крайне медленно­го роста коллективизации в 1933 и в первой половине 1934 г. И первая и вторая, несомненно, не в последнюю очередь опре­делялись серьезными просчетами лично Сталина в оценке хода и результатов коллективизации в конце первой пятилетки, его некомпетентными прогнозами в отношении ее дальнейшего развития. Некоторые партийные органы, в том числе и полит­отделы, поняли ошибочность и опасность сталинского анализа и прогнозов.
Так, 16 апреля 1934 г. Западно-Сибирский крайком партии (первый секретарь Р.И. Эйхе) обратился к секретарям райкомов и начальникам политотделов края с письмом по вопросам коллек­тивизации. В нем говорилось, что за период с 1 января по 1 ап­реля 1934 г. число колхозных хозяйств в крае непрерывно умень­шалось, и только потому, что общее количество крестьянских хозяйств за это время сократилось на 8,5 тыс., процент коллекти­визации не изменился. Однако по сравнению с сентябрем 1933 г. произошло снижение на 3,3% (с 71,5 до 68,2%). "Районное руко­водство и политотделы, - отмечалось далее в письме, - успокаи­ваются на том, что уровень коллективизации остается стабиль­ным, не желая понять, что за этой кажущейся стабильностью кроется значительная текучесть в колхозах, имеют место массо­вые выходы и массовое исключение из колхозов, часто превыша­ющие по количеству приток новых членов"94.
Анализируя причины сокращения числа коллективизирован­ных хозяйств, Западно-Сибирский крайком указывал на недопус­тимо высокий процент исключенных из колхозов. "За малейшие недочеты в работе, а часто и без достаточных оснований работ­ники района и политотделов исключают из колхозов и отдают под суд колхозников и председателей колхозов". Обращалось внимание и на плохое удовлетворение бытовых запросов членов артели ("месяцами нельзя получить лошадь на свои хозяйствен­ные нужды" и др.). Крайком критиковал многие политотделы МТС за то, что они считали борьбу за коллективизацию делом территориальных органов-райкомов и сельсоветов95.
В то же время политсекторы МТС ряда регионов страны да­ли оценку действительного положения дел. Так, в Ивановской области на протяжении 1933 и в начале 1934 г. почти не было ре­ального роста коллективизации. По данным 15 районов, в это время вступило в колхозы 1709 хозяйств, а выбыло 1364 хозяйст­ва. Политотделы почти не уделяли внимания работе среди едино­личников96.
170
В Дальневосточном крае в 1933 г. также сокращалось как общее число коллективизированных хозяйств из-за оттока сельского населения в промышленность, чистки колхозов, так и отсутствия работы среди единоличников по приему их в колхо­зы. "Райкомы в связи с появлением политотделов, - констати­ровалось в одном из документов политсектора МТС ДВК, - со­вершенно забросили работу среди единоличников. Политотде­лы же, за редким исключением, никакой работы с ними не ве­дут, считая, что это дело территориальных организаций". "По­вышение процента коллективизации в первом полугодии 1934 г. (с 59 до 65) произошло за счет снижения общего числа кресть­янских хозяйств в крае"97.
В Белоруссии, по данным политсектора МТС Наркомзема республики, за период с 1 января 1933 по 1 января 1934 г. в кол­хозы вступили 103,8 тыс. хозяйств и примерно столько же исклю­чены или добровольно вышли из колхозов. Процент выбывших хозяйств колебался по различным районам от 32 до 45; за первую половину года число коллективизированных хозяйств выросло всего на 4% (с 51 до 55%)98.
Медленными темпами шла коллективизация в Средне-Волж­ском крае, Западной области, Восточной Сибири. В этой связи для политотделов возникали дополнительные трудности с вы­полнением планов сдачи продукции государству, поскольку недо­выполнение плана по единоличному сектору районные органы перекладывали на колхозы99.
Всего за первую половину 1933 г. число коллективизирован­ных хозяйств в стране увеличилось на 629,6 тыс., за второе полу­годие - на 278 тыс., а за первую половину 1934 г. - только на 162 тыс."»
Специфичным было положение колхозников и единоличников Левобережной части Средней Волги. Начальник политсектора МТС Средне-Волжского края Гричманов в октябре 1933 г. напра­вил две докладные записки на имя Сталина и Кагановича, в кото­рых указывал, что в связи с недородом и снижением урожайности до 2-3 ц с 1 га крестьяне голодают. Поэтому усилились массовые выходы из колхозов. На середину октября из колхозов вышло до 25 тыс. хозяйств. "Политотделы, - писал Гричманов, - мобилизу­ют внутренние ресурсы для увеличения выдачи на трудодни. Одна­ко необходима помощь продовольствием и семенами".
31 мая 1934 г. начальник политсектора МТС Средне-Волж­ского края в третий раз обратил внимание Сталина и Кагановича на тяжелое положение Левобережья, на полное отсутствие про­довольствия и фуража в большинстве колхозах и единоличных хозяйствах, массовом голоде и фактах смерти от голода101.
171
Действенной помощи Средней Волге оказано не было. Сек­ретарь Средне-Волжского крайкома В.П. Шубриков говорил на июньском (1934 г.) Пленуме ЦК ВКП(б), что в конце 1933 г. при­мерно 10% населения 26 районов Левобережья ушло на Север­ный Кавказ и Украину. На реплику П.П. Постышева: "А чего же пускаешь?" Шубриков ответил: "Как же не пустишь, когда кор­мить нечем было". Сталин иронически заметил: "Откочевники? У вас разве есть откочевники?"102 "Хорошо хоть кордонов на до­рогах, как в 1933 г., не было".
За период с начала 1933 по 1 июля 1934 г. средневолжские колхозы недосчитали 47 тыс. хозяйств. Значительное сокраще­ние числа хозяйств в колхозах произошло на Нижней Волге, Се­верном Кавказе, в ЦЧО, на Дальнем Востоке, в республиках Средней Азии, в Казахстане.
Из деревни поступали сообщения о том, что часть единолич­ников ускользала от налогового обложения, не полностью вы­полняла обязательства по заготовкам, не принимала участия в расходах, связанных с ремонтом школ, починкой мостов, дорог и т.п. Все это ложилось дополнительным бременем на колхозы и колхозников. Кроме того, единоличники, всспользовавшись тем, что правления колхозов крайне неохотно давали колхозникам лошадей для поездки на базар, в больницу, для заготовки сена и дров, обработки индивидуальных участков, по договорам с кол­хозниками (а иногда и с колхозами) выполняли эти функции, за­нимались извозом, благодаря чему значительно увеличивали свои доходы. Единоличники развивали и другие виды предприни­мательства.
Члены бригады Всесоюзного аграрного института, обследо­вавшие единоличные хозяйства Токаревского района Воронеж­ской области весной-летом 1934 г., отмечали, что эта часть сель­чан оказалась "вне всякого контроля за выполнением государст­венного плана и обязательств перед сельсоветами", "очень быст­ро приспособилась к рынку, занимается в основном извозом, вре­менами получает баснословные доходы от обработки своей ло­шадью огородов колхозников, земли безлошадных единолични­ков"; "единоличников, ударившихся в спекуляцию (точнее - в предпринимательскую деятельность. - И.З.), можно встретить в каждом селении"; "часть единоличников в данное время не яв­ляется подходящим элементом для коллективизации"103.
Эти наблюдения и выводы почти дословно подтвердились до­несением политсектора МТС Воронежской области, направлен­ным в Политуправление МТС Наркомзема СССР летом 1934 г. В нем отмечалось, что единоличные хозяйства находятся в луч­ших условиях по сравнению с колхозами при определении разме­
172
ров хлебозаготовок и финансовых платежей. Некоторые из них, несмотря на запрещения обкома ЦЧО, в 1934 г. арендовали у лесхозов площади на полянах. Произведенные на этих землях по­севы налогом не облагались. Колхозники часто прибегали к ус­лугам единоличников, когда им требовалась лошадь для личных нужд. В Бобровском районе единоличные хозяйства, располагав­шие 14 тыс. га пахотных земель, имели 1643 лошади; колхозы же, засевавшие 42 тыс. га - 1556 лошадей104.
А вот записка Горьковского крайкома ВКП(б) в ЦК ВКП(б) "Как единоличник ускользает от государственных обязательств и местных повинностей" (18 мая 1934 г.). Перечисляется 20 ста­тей "расходов и обязанностей" колхозов, от которых уходит единоличник: "содержит письмоносца, пожарного инструктора, дорожного старосту, вывозка дров для школы, ремонт школы, ремонт дорог, содержит лошадь при сельсовете, расходы на со­держание медперсонала" и т.п. "У колхоза постоянно заняты все лошади, поэтому для личных нужд колхозников правление лошадей не дает, некоторые члены колхоза были вынуждены носить на себе вязанки хвороста из леса почти за километр или нанимать единоличников". По этому поводу единоличники зая­вляют: "Идти в колхоз, работать день и ночь и носить на себе дрова - не стоит"105.
В Дмитровском районе Московской области с января 1933 по 1 июля 1934 г. уровень коллективизации вырос всего на 2%. За пределами колхозов оставалось 2,5 тыс. крестьянских хозяйств, в колхозах было 10,6 тыс. дворов. Районных руководителей край­не беспокоило, что почти все индивидуальные хозяйства района имели лошадей и коров (на 2543 хозяйства приходилось 2049 ло­шадей и 2340 коров), лучше, чем колхозники, они были обеспече­ны мелким скотом и пахотными землями. В среднем на одно хозяйство приходилось 0,55 га приусадебной земли. Помимо при­усадебных земель многие имели и полевые посевы. Подавляю­щее большинство крестьян-единоличников были связаны с под­собными промыслами, главным образом с извозом, а в некото­рых сельсоветах - с выжигом угля и заготовкой дров. По данным райфо, годовой доход от земледелия единоличного хозяйства Кульпинского, Прудцевского, Даниловского и Надеждинского сельсоветов колебался от 200 до 445 руб., а от продажи сельско­хозяйственных продуктов - от 500 до 730 руб. Часть единолични­ков на своих лошадях заготавливала и вывозила дрова для лес­промхозов, т.е. государственных предприятий, получая по не­сколько тысяч рублей дохода106.
В таких условиях крестьяне-единоличники, вопреки прогно­зам Сталина, не хотели "всасываться" в колхозы, тем более, что
173
к их вступлению стали предъявлять повышенные требования. Воспользовавшись известным ослаблением внимания к ним со стороны местного руководства, некоторые, как мы видели, стали на путь предпринимательства (хотя, конечно, условия для его развития были крайне ограниченными), повышали производи­тельность своих земельных угодий. Образно говоря, отдавали предпочтение не "сталинскому", а "ленинскому", точнее "чаянов-ско-кондратьевскому" пути развития.
Часть колхозников стали открыто выражать недовольство своими более низкими (мизерными) доходами, тем более от об­щественного хозяйства, притеснениями по линии приусадебного хозяйства (обещанная Сталиным корова на "каждый колхозный двор" была еще далеко за горами); более высокими нормами сда­чи продукции государству и большими налогами. Такая ситуация не могла, разумеется, устроить и партийно-государственных ру­ководителей на местах. Оставшийся без должного присмотра единоличник выходил из подчинения, демонстрировал свои преи­мущества в развитии сельского хозяйства, предпринимательства, повышения благосостояния.
Пора было вмешаться Сталину, чтобы подтолкнуть забуксо­вавшую коллективизацию, сделать дальнейшие и более понят­ные для крестьян-колхозников шаги по пути либерализации аг­рарной политики, укрепления колхозного строя. И не только де­кларативные, но и реальные. И такие шаги были предприняты. 14 июня 1934 г., за две недели до открытия июньского пленума ЦК, секретарям обкомов и крайкомов партии по указанию Ста­лина была разослана телеграмма ЦК ВКП(б) с предложением представить материалы по вопросам колхозного строительства, обсудить которые намечалось в начале июля на специальном совещании.
Требуемые материалы ("Записки") были представлены Постышевым, Варейкисом, Шеболдаевым, Птухой, Евдокимо­вым, Семеновым, Шубриковым, Рындиным, Мирзояном, Бау­маном и Саркисовым, на основе которых была подготовлена сводная докладная записка. Большинство авторов, как и дру­гие участники совещания, состоявшегося 2 июля 1934 г. в Кре­мле под председательством Молотова, выступили со своими мнениями и предложениями. Постышев имел возможность вы­сказать свои соображения лично Сталину до начала работы совещания107.
В ходе совещания Сталин задавал докладчикам многочислен­ные вопросы, нередко вступая с ними в своеобразный диалог, а в конце совещания произнес пространную речь, определив свои позиции (в форме директивы) по ряду вопросов.
174
Наиболее обстоятельными была записка Постышева и его выступление на открытии совещания. В отличие от других авто­ров записок, содержание которых было доведено до участников посредством "сводной докладной записки", его записка была це­ликом включена в стенограмму совещания и как бы претендова­ла на доклад или вступительное сообщение. Правда, автор огово­рился, что материалами для его выступления явились данные по двум областям Украины - Харьковской и Киевской, по которым было организовано специальное обследование. Он остановился на трех вопросах: о мерах по укреплению колхозов, о единолич­нике и коллективизации, об усадьбах колхозников. Были выделе­ны три группы колхозов: крепкие (таких было меньшинство), ко­торые мало пострадали "в годы прорыва" (обеспечены тяглом и инвентарем, выдавали на трудодень 5-7 кг зерна и т.д.); вторая группа - "прорывные хозяйства" - не имевшие производственной базы, не обеспечивавшие колхозников материально и т.д., кото­рые нуждались в первую очередь в помощи и поддержке со сто­роны государства; средние - неустойчивые, слабо обеспеченные средствами производства, с низкой оплатой труда колхозников.
Видимо, по аналогии с хозяйствами преуспевающих едино­личников, Постышев в целях повышения денежных доходов кол­хозов выдвинул идею "максимального развития" в них подсоб­ных хозяйств и промыслов, включая и переработку части нату­ральной продукции. Назывались такие дополнительные отрасли, как пчеловодство, рыбоводство, садоводство, полевые огороды, хмелеводство и др. "Задачу развития подсобных хозяйств и про­мыслов, - утверждал он, - можно сделать лозунгом дня в борьбе за зажиточную жизнь". Затем он развернул программу по реали­зации этой идеи - подготовка кадров специалистов, выделение специальных кредитов, пересмотр контрактаций и др. Не исклю­чил и постепенного развития по этой программе и колхозов третьей группы, а в будущем и второй ("прорывной") при всемер­ной поддержке их государством.
По мысли Постышева, в крепкие колхозы, хорошо обеспечи­вающие своих членов, охотно вступят и оставшиеся единоличные хозяйства. При этом допускал, что сохранятся районы и села, в которых охват коллективизацией составит 20-30%. Он высказал­ся за то, чтобы "несколько ужесточить налоговые требования к единоличнику, более полно облагать его доходы", посетовал и на то, что "в слабый колхоз единоличники не идут, а в крепкий их не принимают"108.
СВ. Косиор - первый секретарь ЦК КП(б) Украины, по ос­новным позициям согласился с выступлением Постышева. При­вел данные о том, что вне колхозов республики остаются
175
971 тыс. (23%) крестьянских хозяйств, а в отдельных районах - до 30%. "Есть застарелые гнезда, которые никакой коллективиза­ции не поддаются". Сталин в этой связи заметил: "Никто не за­нимается этими вопросами... Три вещи вывозят единоличника -собственное тягло, рынок и отход". И еще одна причина - "мало-доходность колхозного хозяйства". На вопрос Микояна: "Денеж­ная?" ответил: "Конечно, денежная. Деньги сейчас на протяже­нии этого года значительную роль играют, и отношение к день­гам поднялось колоссальным образом. Рынок развернули как следует, и деньги приобрели большое значение, не так как рань­ше, - хлеб - это все, теперь мужик очень ценит деньги". А далее Косиор, ссылаясь на проведенное обследование, сказал, что доб­росовестный колхозник, который зарабатывает 200 трудодней, основную часть денежного дохода получает от приусадебного хо­зяйства, а "в колхозе он получает гроши". Единоличник находит­ся в гораздо лучшем положении109.
Иначе говоря товарно-денежные отношения даже в средних колхозах с трудом, со скрипом, но все же развивались. Реплика Сталина в связи с вопросом Микояна получила дальнейшее раз­витие и дополнение в его речи на ноябрьском (1936 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) по докладу Молотова об отмене карточной системы (см. третий раздел данной главы).
Б.П. Шеболдаев, анализируя ситуацию в Азово-Черномор-ском крае, согласился с тем, что "единоличник стал лучше жить, и сравнение получается не в пользу колхозника... Он имеет ряд способов и использует всякие незаконные возможности для уве­личения своего хозяйства. Во-первых, аренда, которая процвета­ет со стороны совхозов и предприятий, сельсоветов и даже кол­хозов... Есть случаи, когда единоличники нанимают колхозников и платят им. Там, где колхозники получают меньше 2 кг на тру­додень, там положение очень тяжелое, и дело с работой идет очень плохо... Поднять натуральную и денежную часть, идущую в распределение между колхозниками, - это очень важное дело, -заключал он. - Надо подумать о том, чтобы авансировать кол­хозников в процессе работы не только хлебом, как мы это дела­ем, но и деньгами"110.
Секретарь Восточно-Сибирского крайкома партии М.О. Ра­зумов говорил о причинах, почему "единоличники туго идут в колхозы" и что необходимо "форсировать этот процесс". А ос­новная причина такая: "Те единоличные хозяйства, которые имеют трудоспособных, живут неплохо, часто лучше, чем кол­хозники, в смысле тягловой силы находятся в несравненно луч­ших условиях, чем колхозник". "В Манском районе, где изряд­ное количество колхозников живет на хуторах, мы обнаружили
176
хозяйства, имеющие по паре лошадей, по две-три коровы, вы­полнившие государственные обязательства, государственные планы. Там единоличники живут очень хорошо и, конечно, о колхозе не думают"111.
Секретарь Свердловского обкома ВКП(б) И.Д. Кабаков, в свою очередь, говорил о преимуществах единоличников перед колхозниками. В отличие от колхозников, которые идут в про­мышленность организованно, по договорам, прикрепляются к определенному заводу, стройке, "единоличник - свободный гра­жданин, с ним никто договор не заключает... не понравилось на одном заводе, идет на другой". Реплика Сталина: "Что у вас там такие привилегии?" Кабаков: "Это как будто, т. Сталин, по зако­ну". А потом, быстро сориентировавшись, продолжал: "В насто­ящее время настала такая полоса, когда мы имеем все возможно­сти прикрепить единоличника к определенному месту (Смех), к одной деревне". И предложил в отношении единоличников: "На­до установить государственные обязательства, чтобы им не быть летунами". (Смех)112.
Таким образом, большинство выступавших объективно, с до­статочной полнотой, опираясь на факты, изложили истинные причины нежелания значительной части единоличников (более 40%) вступать в колхозы. При этом основывались на теоретиче­ском прогнозе Сталина о "постепенном всасывании" остатков единоличников в колхозы, на отсутствии прямых директив цент­ральной власти о необходимости вовлекать единоличников в колхозы. Некоторые местные организации исходили из того, что "прошло время нянчиться с единоличниками"; раз они не хотят идти в колхозы, "пусть живут как вздумается".
"Жить как вздумается!" - об этом только и мог мечтать кре­стьянин-единоличник в год "великого перелома", когда его и всю его семью отправляли в сталинский ГУЛАГ, заставляли сдавать зерно до последнего колоска и т.п. И произошло "чудо": даже в условиях советской действительности, получив относительную свободу, многие из них стали жить лучше, чем колхозники, обес­печивали себя и свои семьи не только хлебом, но и животновод­ческой продукцией, деньгами. И, казалось бы, надо было, коль скоро встал вопрос о росте коллективизации, ее завершении, ук­реплять материально-техническую базу колхозов, всемерно по­ощрять ее развитие на основе широкого внедрения товарно-де­нежных (рыночных) отношений, поощрения ведения колхозни­ками приусадебного хозяйства, сочетая его с общественным, раз­вивая в колхозах (в разумных пределах) подсобные промыслы и перерабатывающие предприятия, добиваясь значительного по­вышения материального благосостояния колхозников и членов
177
их семей. И тогда не нужно было громких слов и многочислен­ных директив властей, чтобы убедить единоличника на собствен­ном опыте, на примере крепких колхозов в преимуществах кол­лективного труда, колхозной жизни. И конечно же, сохраняя (в той или иной мере) право за крестьянином на альтернативу, в том числе переезд в город (по желанию - и на основе оргнабора), переход на работу в совхоз, ведение единоличного хозяйства, в том числе и хуторского в некоторых районах страны и т.д.
Кстати сказать, СМ. Киров в своем выступлении на этом со­вещании, согласившись с упреком, что в ряде районов Ленин­градской области, которой он руководил, сохраняется еще хутор­ская система, заметил, что спешить с дехуторизацией не стоит, поскольку для этого потребуются немалые средства и время.
Собственно говоря, перечисленные меры в той или иной ме­ре предлагали и обосновывали, как видно, большинство участни­ков упомянутого совещания. Однако последнее слово было, разу­меется, за вождем. Сталин выступил с пространной речью, под­водя итоги совещания. А начал, как водится, с претензий и обви­нений в адрес многих его участников, высказанных в весьма рез­кой, порой оскорбительной форме. "Слушая некоторых орато­ров, - подчеркнул вождь, - можно подумать, что мы чуть ли не готовы переоценить все ценности. Например, Кабаков говорил, дескать, стоит ли рассуждать обо всем этом, когда единоличнику куда лучше живется чем колхознику, и вообще единоличный труд дает больше выгоды, чем колхозный... Да и речи других то­варищей вертелись вокруг этого вопроса. Если бы посторонний человек, не знающий истории возникновения этого вопроса, по­слушал нас, он бы сказал: дело плохо с колхозами, если едино­личник надувает нас, сельсовет оседлал, у него есть конь, а у кол­хозника нет коня, доходы единоличника дают больше, чем кол­хозный труд, то что же такое колхоз тогда?" И в назидание Ка­бакову и другим "единомыслящим" Сталин продолжил: "Товари­щи увлеклись в своей критике, когда думали, что вопрос стоит о том, выгодны ли колхозы или не выгодны. Вопрос о том, выгод­ны ли колхозы или не выгодны, уже решен... Не стоит и не будет стоять... Товарищи говорили не о том, что нужно было гово­рить... Речь идет о том, почему у нашего актива на местах пере­стало хватать внимания на дело дальнейшего роста коллективи­зации. Успокоились последними успехами... не заметили некото­рых вопросов новых, которые возникли теперь в связи с новой обстановкой". А не заметили вот что: "Индивидуал (т.е. едино­личник. - ИЗ.) перевооружился".
И далее, теряя контроль над собой, Сталин возмущенно зада­вал вопросы: "Кто вам велел допускать, чтобы единоличник
178
арендовал землю? Кто? Почему вы допускаете это? Кто вам ве­лел допустить, чтобы усадебные хозяйства у индивидуала были больше, чем у колхозника? Кто? На каком основании? Мы сами виноваты. Наше руководство в другую сторону смотрело и здесь проглядело. В руководстве все дело".
Сталина беспокоило и то, что в колхозе все же "должна быть известная демократия", а она "сплошь и рядом уничтожа­ется целиком". "Нарушение демократии" он усмотрел в том, что "по материалам и из расспросов товарищей" "в некоторых рай­онах прямо сотнями лупят (т.е. исключают из колхозов. - И.З.), не считаясь с тем, что значит человека выгнать из колхоза". "А это значит - обречь его на голодное существование или толк­нуть его на воровство, он должен стать бандитом". Замечу, что вопрос о необоснованных массовых чистках в колхозах первым поставил М.И. Калинин, выступавший перед Сталиным.
Сталин решительно не согласился с созданием в колхозах подсобных предприятий, подчеркнув, что "колхозы нам нужны для полеводства и животноводства". "Для промышленности есть промышленные пункты, для сельского хозяйства - колхозы". "Если поставить вопрос о подсобных предприятиях, то о живот­новодстве забудут". Иначе говоря, выращиванием сельскохозяй­ственной продукции должны заниматься колхозы, а ее перера­боткой - городсюне предприятия. Даже сослался на Ленина: "Никогда Ильич не говорил, что нужно колхозы превращать в фабрики и заводы"*.
Тут, конечно, была своя доля истины, во всяком случае при­менительно к колхозам начала 1930-х годов. Однако Сталин смот­рел на эту проблему гораздо шире, исходя из интересов города, политики индустриализации: "Откуда же вы рабочих получите в городах. Здесь другого источника нет; откуда же вы их получите,
* Сталин не вполне точно и адекватно к данной ситуации интерпретировал точ­ку зрения Ленина. В период нэпа, когда был поставлен вопрос об агропро­мышленной интеграции, глава партии всячески поощрял и поддерживал раз­витие предпринимательской деятельности совхозов и крестьянских товари­ществ, создание предприятий по переработке сельскохозяйственной продук­ции. Достижения в этой области демонстрировались на Первой всесоюзной сельскохозяйственной выставке, открывшейся в Москве в 1923 г. Группа "про­дуктовых хозяйств" отчитывалась о производстве и распространении высоко­качественной пищевой продукции (см.: Зеленин И.Е. Совхозы в первое десяти­летие Советской власти. 1917-1927. М., 1972. Гл. 3,4). Кроме того, подчеркнув на совещании, что колхозы и колхозники были заинтересованы главным об­разом в росте денежных доходов ("мужик очень ценит деньги"), Сталин проиг­норировал то обстоятельство, что основным источником этих доходов явля­лась их предпринимательская деятельность, в том числе переработка сельско­хозяйственной продукции, а также развитие кустарных промыслов.
179
если у колхозов дела пойдут лучше, а они пойдут лучше, то вы его палкой не вытащите из колхозов... У нас ведь страна, где без­работицы нет, излишних рабочих нет... Если колхознику дать вполне достаточную обеспеченность, то он никогда на завод не пойдет, а на подземельные работы их на аркане не затащишь... Надо иметь в виду, что у заводов рабочих тоже не хватает, и чем дальше, тем будет больше не хватать".
Иначе говоря, исходя из интересов промышленности, рабоче­го класса можно пренебречь интересами крестьянства - боль­шинства населения страны. Из этого исходили советские руково­дители и в 1932-1933 гг., когда довели дело до голодомора в де­ревне, последствия которого далеко еще не были преодолены в 1934 г. И это более чем кому-либо было известно Сталину. С этой точки зрения он, видимо, и не очень огорчался массовы­ми чистками в колхозах. Место на "подземельных работах" ("рытье котлованов") в городе им всегда было обеспечено, были бы силы и желание.
Сталин, безусловно, правильно оценил сложившуюся ситуа­цию в деревне, когда отметил, что коллективизация росла толь­ко за счет сокращения численности сельского населения, колхоз­ных дворов. "Вы утешаетесь, - подчеркнул он, - процентом в от­ношении всех дворов, но это не решает дела. Если у вас населе­ние стало меньше в крае, процент коллективизации растет, то это не настоящий рост коллективизации... Это не тот рост, кото­рый нам нужен". А чтобы добиться настоящего роста "надо на­ступать на единоличника... Надо сделать разницу между индиви­дуалом и колхозником... Надо создать такое положение, при ко­тором бы индивидуалу... жилось хуже, чтобы он имел меньше возможностей, чем колхозник". При этом снисходительно заме­тил, что стоит не за то, "чтобы уничтожить индивидуалов, аре­стовать, наказать, расстрелять... Это будет не хозяйственный подход. Прямо взять и задушить - это глупо. Индивидуальное хозяйство нам дает кое-какой хлеб" (выделено авт. - И.З.). И далее: "Их надо в порядке экономических мероприятий воспи­тать... Надо усилить налоговый пресс" (выделено авт. - И.З.). В этом, пожалуй, главное, квинтэссенция сталинского выступле­ния, нацеленная на "экономическое удушение" единоличников (более 9 млн хозяйств!), которых он, учитывая доверительную атмосферу строго секретного совещания, презрительно называл "индивидуалами".
Вождь партии предложил участникам совещания, учтя обмен мнениями (прежде всего, разумеется, его собственное выступле­ние), представить в Политбюро соображения по решению поста­вленных вопросов применительно к специфическим условиям
180
своих краев и областей. Раболепствующий Молотов, закрывая совещание, предложил "прения прекратить, принять предложе­ния т. Сталина". Возражений, естественно, не последовало113.
Записки секретарей обкомов и крайкомов, поступившие в ЦК ВКП(б) в конце лета-осенью 1934 г. на имя Сталина, а ино­гда и А.А. Жданова (с конца марта - зав. Сельхозотделом ЦК ВКП(б)), как правило, расширяли, дополняли и конкретизирова­ли (применительно к регионам) основные положения речи Ста­лина на совещании, отчитывались о принятых мерах по их реали­зации. Тем более, что 26 сентября 1934 г. ЦИК и СНК СССР в со­ответствии с указанием генсека приняли постановление "О еди­новременном налоге на единоличные крестьянские хозяйства в 1934 г.", значительно облегчившее и подкрепившее действия ме­стного руководства по "усилению налогового пресса" в отноше­нии "индивидуалов".
Ставки налога значительно повышались в зависимости от на­личия средств производства и рыночных доходов. Была повыше­на ответственность единоличников за выполнение обязательных поставок и выплат денежных платежей. Основная тяжесть еди­новременного налога ложилась на хозяйства, сохранившие сред­ства производства (в первую очередь рабочий скот) и сумевшие приспособиться к рыночным условиям. Кроме того, были уста­новлены искусственно завышенные нормы доходности и ставки при обложении сельхозналогом; неземледельческие и рыночные доходы включались в облагаемый доход. К поставкам мяса стали привлекаться все единоличные хозяйства, независимо от наличия у них скота и птицы114.
Остановимся все же на содержании некоторых из этих запи­сок, конкретизирующих основные положения речи Сталина на совещании.
Секретарь Северо-Кавказского крайкома Е.Г. Евдокимов 18 ноября 1934 г. в докладной записке на имя А.А. Жданова, опи­раясь на обследования специальных бригад крайкома, привел та­кие данные о единоличниках, преобладающих в Дагестане и на­циональных автономиях края. На них приходилось более полови­ны (52,7%) крестьянских единоличных хозяйств, а в некоторых областях - от 4 до 10%; в Терской и Кубанской - 15-25%, в Став­рополье - 35,5%. "Выделяются, - писали обследователи, - едино­личники Ставрополья". "Они сохранили типичные черты мощ­ных единоличных хозяйств". "Имеют инвентарь, тягло, продук­тивный скот. Используют и все другие источники дохода". "Про­являют исключительную изобретательность в деле укрепления своих позиций. В колхозы идут весьма неохотно". "Бывшие пар­тизаны являются наиболее упорными и твердокаменными едино­
181
личинками". Приводились такие высказывания бывших парти­зан, не желавших вступать в колхозы:
"Я на своих плечах принес эту власть, я воевал за свободу и сво­бодную жизнь, за землю, волю и народное право, а получилось иначе -рабство. Я бы сейчас на обоих плечах вынес эту власть обратно, если бы мог".
Панорин (Благодарненский район)
"Партизаны, которые не в колхозе, в большинстве раньше жили богато... Они шли воевать затем, чтобы забрать землю у помещиков и расширить свое хозяйство, а не за социализм на бумаге".
(Виноделенский район)
"Настроение единоличников - в колхоз пока не идти, денег не зара­батывают на трудодни, а работать заставляют много. У себя в поле и дома я сам хозяин и никто мне не указывает, когда захочу - работаю, хочу - сплю".
Прикумский район, с. Архангельское115.
Секретарь Западно-Сибирского крайкома Р.И. Эйхе докла­дывал в ноябре 1934 г. И.В. Сталину, Л.М. Кагановичу и А.А. Жданову, что выходы из колхозов продолжались вплоть до октября 1934 г. С 1 января по 1 октября того года из колхозов вы­шло 70,7 тыс. хозяйств, правда, наблюдался почти ежемесячно небольшой приток в колхозы, в среднем по 5-15 тыс. хозяйств в квартал. Однако убыль преобладала, в том числе и за счет ис­ключения из колхозов. Процент коллективизации держался на уровне 68-69. Автор рекомендовал: "Ужесточить взыскание на­логов и обязательных поставок с единоличников, повысить нор­мы изъятия зерна, ввести налог на извоз; облегчить условия при­ема в колхоз (допустить прием безлошадных)". То есть почти до­словно повторил то, о чем говорил Сталин на совещании.
Аналогичные меры предлагал И.П. Носов, секретарь Ива­новского обкома партии в записке от 18 ноября 1934 г.; А.И. Криницкий, секретарь Саратовского крайкома, как и на совещании, обличал единоличников края, которые концентриру­ются в отдельных местах, образуя компактные гнезда. Продол­жалось уменьшение числа колхозников в колхозах (с 399 тыс. до 324 тыс.), в том числе и за счет исключения из колхозов за незна­чительные проступки, жаловался на "голое администрирование". Словом, успехов пока не было.
Нечем было похвастать и В.В. Птухе, секретарю Сталин­градского крайкома в записке от 8 декабря 1934 г. А выводы бы­ли такие: "Единоличник, как правило, ускользает от обществен­ных обязанностей"; необходимо "более резко использовать нало­говый пресс, улавливая все доходы единоличников, в частности,
182
от лошадей"; "ограничить размер приусадебных земель едино­личников, доводя их до норм, установленных для колхозников". А для колхозов - "увеличить завоз техники, тракторов, комбай­нов"; а вот и "ноу-хау": "переселить в Сталинградский край за счет других областей в течение двух лет 12-15 тыс. хозяйств"1>6.
Есть основание говорить об отсутствии ясности и известной растерянности автора данной записки, как и ряда других, своего рода "головокружение от отсутствия успехов". Сталину при­шлось искать новые рычаги воздействия для решения проблем, выдвинутых им на совещании. В частности, смягчить жесткие си­ловые рекомендации, поставить вопрос о расширении колхозной демократии и, особенно важный для крестьян как колхозника, так и единоличника - о развитии товарно-денежных отношений между городом и деревней: "укрепить денежное хозяйство в со­ветских условиях и вовсю развернуть товарооборот". Последняя из названных идей была обоснована Сталиным на ноябрьском (1934 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) и в той или иной мере стала прово­диться в жизнь в связи с отменой карточной системы (см. третий раздел данной главы).
В конце работы пленума Жданов выступил с докладом "По текущим вопросам", в котором сообщил участникам партийного форума, какие проблемы предполагается решить в самое бли­жайшее время в сфере колхозного строительства. Начал с госу­дарственного плана развития животноводства, предусматривав­шего значительный рост поголовья скота уже в 1935 г. В целом по стране поголовье крупного рогатого скота должно было воз­расти на 19%, а лошадей - на 9%, главным образом за счет молод­няка, свиней - на 36%, овец - на 19%. Упор делался на колхозные товарные фермы и совхозы. Определялись задания по кормам, ветеринарному делу, кормодобывающим и кормоперерабатыва-ющим машинам.
Второй вопрос, поставленный докладчиком, касался хозяйст­венного укрепления колхозов и судьбы единоличника. ЦК пар­тии, сказал он, рассмотрев представления местных руководите­лей ("Записки"), пришел к выводу, что общего решения прини­мать не следует, целесообразнее разработать мероприятия, обес­печивающие подтягивание отстающих по коллективизации рай­онов, по краям и областям, и обосновал эту постановку тем, что в целом ряде краев и областей ставился вопрос об укрупнении колхозов, в других - об их разукрупнении. В то же время по воп­росам об единоличнике, по мнению Жданова, можно было при­нять несколько общих решений, поскольку "все предложения сходятся на том, что для усиления коллективизации необходимо усилить налоговое обложение единоличника". Далее он заметил,
183
что с принятием сталинского Закона СНК и ЦИК СССР от 26 сентября 1934 г. (об установлении единовременного налога на единоличное крестьянское хозяйство) первый шаг на этом пути был уже сделан.
Третий вопрос, заявленный Ждановым, пожалуй, основной, решающий для роста коллективизации, укрепления колхозов, ис­ходил из необходимости "обсудить вопрос об изменении Устава сельскохозяйственной артели", ряд статей которого за четыре года его функционирования "устарел" и нуждался в "коренной переработке". Среди них - статья об исключении колхозников из колхоза. Реплика Сталина: "Затруднить по возможности". Жда­нов: "Затруднить уставным порядком возможность исключения, уточнить роль общих собраний и предусмотреть вопрос о созда­нии устойчивых кадров председателей и бригадиров". Целесооб­разно, предложил он, созвать II Всесоюзный съезд колхозников, на котором решить вопрос о принятии нового устава. Сталин поддержал это предложение репликой.
Далее докладчик коснулся вопросов "о необходимости ликви­дировать старую финансовую задолженность колхозов" (этот во­прос Сталин поставил на совещании по коллективизации, исходя из того, что "все равно пользы-то мало"); "об улучшении финан­сового дела в колхозах и руководства им со стороны земельных органов и Наркомзема"; "об упорядочении системы счетоводст­ва"; "о комбайне и комбайнерах", который Жданов назвал одним "из самых трудных и серьезных". Предлагалось зачислить ком­байнеров в постоянные кадры МТС, обеспечить им достаточную зарплату в течение всего года, наградить лучших комбайнеров, а заявку Наркомзема и Наркомсовхозов на 1935 г. на получение новых машин удвоить (с 10 тыс. до 20 тыс., причем 15 тыс. полу­чить к 1 июля)117.
Предложения докладчика были одобрены пленумом и вскоре получили законодательное оформление. Тем самым законода­тельная база для решения проблемы "полной и окончательной победы колхозного строя" была создана118. К сожалению, на без­альтернативной основе. Судьба единоличника была предрешена. Точка зрения Сталина по этому вопросу была окончательной и дальнейшему обсуждению не подлежала.
Следует особо подчеркнуть роль II съезда колхозников-удар­ников, принятого им Примерного устава сельскохозяйственной артели, в нормализации обстановки в деревне, урегулировании взаимоотношений государства с колхозами и колхозниками (на основе существенных уступок последним), в завершении коллек­тивизации. Любопытная деталь: делегаты съезда колхозников, состоявшегося в феврале 1935 г., проявили значительную (и от­
184
нюдь не показную) активность при обсуждении вопроса о разме­рах и условиях функционирования приусадебного хозяйства, от решения которого в решающей степени зависело благосостояние семьи колхозника.
Устав сельскохозяйственной артели 1930 г. разрешал колхоз­нику иметь небольшое приусадебное хозяйство, однако не опре­делял его размеры, не гарантировал от посягательств со стороны местных руководителей. В начале второй пятилетки распростра­нилось мнение, что после завершения коллективизации ЛПХ колхозника потеряет свое значение, его надо сокращать, а все не­обходимое семья колхозника будет получать от общественного хозяйства.
Сталин, вошедший в состав комиссии съезда по выработке проекта нового устава, решительно выступил против членов ко­миссии, предлагавших выделить на двор не более 0,25 га приуса­дебной земли или даже 0,10-0,20 га, резонно заметив: "Вы очень заботитесь о колхозном строе, колхозном хозяйстве. Но вы же меньшинство в колхозах. Большинство думает иначе. С этим на­до считаться". Он предложил установить земельные размеры участков приусадебных хозяйств колхозников от 0,25 до 0,5 га, а в отдельных районах - до 1 га в зависимости от местных условий. Численность скота личного пользования порекомендовал увели­чить до 2-3 коров, 2-3 свиноматок, от 20 до 25 голов овец и коз и т.д., поддержал предложение иметь неограниченное количество птицы и кроликов, до 20 ульев, "чтобы мужики не обижались". И подчеркнул: "Не должно быть ни одного двора, у которого нет приусадебной земли". И еще: "Не должна идти в счет та часть приусадебной земли, на которой имеются жилые постройки"119.
Но предложению Сталина формулировка проекта Устава о закреплении за колхозами земли "в бессрочное пользование" была дополнена словами "то есть навечно", что имело большое пропагандистское значение, но не могло быть реализовано на практике. В то же время предложение колхозников о включении в Устав пункта, обязывающего правление колхоза заботиться об обеспечении индивидуального скота колхозника кормами, было (по настоянию М.И. Калинина) отклонено120. Не были учтены и пожелания делегатов съезда записать в Уставе положение о не­допустимости районным органам нарушать права колхозов и колхозников при проведении заготовок, предъявления дополни­тельных заданий ("встречных планов") и др.
Примерный устав закрепил "остаточный принцип" распре­деления колхозной продукции по трудодням (после выполнения колхозом обязательных поставок, натуроплаты МТС, засыпки семенных, фуражных и страховых фондов, создания фонда госу­
185
дарственных закупок и т.д.)- И тем не менее колхозники получи­ли известную юридическую гарантию от государства на ведение ЛПХ, размеры которого четко определялись и закреплялись в Уставе. Им разрешалась продажа своей продукции на рынке, бы­ла предоставлена "кое-какая демократия" по управлению колхо­зом, при решении вопроса об исключении из колхоза и т.д.121
Таким образом, между государством, с одной стороны, и колхозниками - с другой, был достигнут известный компро­мисс, установлены и законодательно закреплены (17 февраля 1935 г. Примерный устав сельскохозяйственной артели был ут­вержден СНК СССР и ЦК ВКП(б))122 определенные правила взаимоотношений на основе принципов своеобразного "кол­хозного неонэпа".
Обратимся к динамике коллективизации крестьянских хо­зяйств накануне и после июльского совещания 1934 г. (см. табл. 6). Она свидетельствует, что коллективизация в первые полтора года второй пятилетки характеризовалась крайне мед­ленными темпами; в целом по стране ее общий уровень поднялся с 61,8 до 71,4%, причем главным образом вследствие уменьшения общего числа крестьянских хозяйств. Более того, в ряде респуб­лик, краев и областей наблюдался спад колхозного движения. Так, в районах Азово-Черноморского и Северо-Кавказского кра­ев число хозяйств колхозников сократилось почти на 400 тыс., в Саратовской и Сталинградской областях - более чем на 118 тыс., в Средне-Волжском крае - на 43,4 тыс., в Казахстане - на 76,9 тыс., в Узбекистане - более чем на 50 тыс., в Киргизии - на 26 тыс., в Туркмении - почти на 12 тыс. и т.д.123 Только за 1933 г. число единоличных хозяйств в стране (не считая хозяйств, всту­пивших в колхозы) сократилось более чем на 1 млн124.
Положение заметно изменилось вскоре после июльского со­вещания 1934 г., особенно в связи с принятием Примерного уста­ва сельскохозяйственной артели 1935 г. Произошел своего рода перелом, следствием которого стало практически полное завер­шение коллективизации к концу второй пятилетки почти на всей территории страны, важнейших ее регионах.
Остановимся на некоторых моментах этого процесса в регио­нах и республиках, включенных ЦК ВКП(б) во вторую и третью группу районов по темпам коллективизации. На Северо-Западе России, а также в Белоруссии коллективизации крестьянских хо­зяйств препятствовала хуторская система землепользования, унаследованная со времени столыпинской реформы. Секретарь Западного обкома партии И.П. Румянцев в конце 1934 г. (уже по­сле июльского совещания) сетовал на то, что хутора, разбросан­ные на десятки километров друг от друга, задерживают коллекти­
186
визацию, мешают становлению и укреплению колхозов. Возник­шие в районах хуторского поселения колхозы были мелкими (15-20 хозяйств), бывшие хуторяне оторваны от центральной усадьбы колхозов125. Проводилась работа по переселению хуто­рян в колхозные поселки, но дехуторизация требовала больших материальных затрат и в короткие сроки завершиться не могла. Мало того, северные районы Смоленщины, в которых преоблада­ла хуторская система землепользования, были льноводческими по основному хозяйственному направлению, а, следовательно, почти не затронутые механизацией. Руководители области отмечали и еще одну трудность - необычайно высокий отход крестьян на за­работки в город. Объяснялось это хорошей железнодорожной связью области с крупными промышленными центрами (Москва, Ленинград, Донбасс), аграрной перенаселенностью ряда ее рай­онов, недостатком собственного хлеба126. С аналогичными явле­ниями пришлось встретиться и в Белорусской ССР.
Возникает вопрос: насколько целесообразно было с социаль­ной и экономической точки зрения во имя ускорения коллективи­зации форсировать разрушение хуторской системы? В интересах и крестьян, и государства более разумным было сохранение на протяжении ряда лет сложившихся форм крестьянского хозяйст­вования в Северо-Западных областях страны, придания процес­сам преобразования более естественного, постепенного характе­ра. Об этом свидетельствует, как уже отмечалось, и выступление СМ. Кирова на совещании в Кремле по вопросам коллективиза­ции. Еще более настойчиво форсировалась коллективизация в горных и животноводческих областях Северного Кавказа - Да­гестане, Чечено-Ингушетии, Карачае111. Громадный ущерб раз­витию кооперативного и колхозного движения в национальных областях Северного Кавказа нанесли волюнтаристские установки центральных и местных советских и партийных органов, в частно­сти, решения Дагестанского обкома, ЦИК и СНК ДАССР о кол­лективизации в горных аулах, принятые в октябре 1933 г. А в ре­зультате - массовые выходы крестьян из колхозов, резкое сокра­щение поголовья скота128. Пленум Северо-Кавказского крайкома только в январе 1934 г. дал разъяснение, что "в отсталых нацио­нальных областях края основной формой объединения крестьян должны быть тозы" и "для горных районов основной политикой должно быть ограничение и вытеснение кулацких хозяйств". Со­ответственно были отодвинуты и сроки "великого перелома" в горных районах республики (до 1935 г.)129.
В республиках Закавказья, в частности в Грузии, в начале вто­рой пятилетки делались попытки подтолкнуть коллективизацию путем усиления "большевистского наступления" на кулачество.
187